Божественная комедия. Ад

1. При сих словах, поднявши обе руки,
Шиши просунул меж перстов злодей[538]
И проклинал весь ад и адски муки.

4. Но тут змея – с тех пор люблю я змей![539]

 —Ему стянула будто петлей шею,
Как бы сказавши: продолжать не смей!

7. Другая, кинувшись на грудь злодею,

Так сжала руки, так впилась в него,
Что двинуть он не мог рукой своею.

10. Пистойя! о Пистойя! для чего

Не обратишься в пепел, коль пороком
Ты превзошла и предка своего?[540]

13. Я не встречал во всем аду глубоком

Нигде стол дерзких пред Творцом теней;
Не так был горд у Фив сраженный роком![541]

16. Он в ужасе помчался без речей.

И видел я: Кентавр рассвирепелый
Бежал, крича: «Где дерзкий? где злодей?»

19. Не думаю, чтоб столько змеи шипело

В Маремме, сколько он в хребте носил[542]
До плеч, где наше начиналось тело.

22. На раменах его, вцепившись в тыл,

Лежал дракон с разверстыми крылами
И полымем встречавшихся палил.[543]

25. И вождь сказал: «Вот Какус перед вами!

Под камнями у Авентинских гор
Как часто кровь он проливал реками![544]

28. К своим он братьям не причтен в собор,

За тем, что там, в соседстве, свел из вида
Большое стадо как искусный вор.

31. За то издох под булавой Алкида,

Который, верь мне, сто ударов дал,
Хоть десятью отмстилася обида.[545]»

34. Он говорил; меж тем Кентавр бежал,

Тогда предстали нам три тени новы;
Но их ни я, ни вождь не замечал,

37. Пока они не закричали: «Кто вы?»

И потому, рассказ прервавши свой,
Внимать словам их были мы готовы.

40. Я их не знал; однако ж, как порой

случается, случилось в эту пору,
Что одного из них назвал другой,

43. Сказав: «Чианфа, где ты скрылся в нору?»

А потому я перст прижал к губам,
Чтоб вождь прислушался к их разговору.

46. Читатель! если ты моим словам

Не вдруг поверишь, не дивлюсь: очами
Все видел я, но им не верю сам!

49. Гляжу на них с поднятыми бровями:

Вдруг бросился на одного из трех,[546]
И сросся с ним дракон с шестью ногами.

52. Живот облапив средней парой ног,

Передние он на руки накинул
И, в щеки впившись, на него падет;

55. Потом по бедрам задние раздвинул

О, между ног огромный хвост продев,
По чреслам сзади вверх его закинул.

58. Так плотно плющ не вьется вкруг дерев,

Как вкруг души ужасный гад обвился
И наконец, вполне рассвирепев,
61. Как с воском воск, с ней членами слепился,
И их цвета в один смешались цвет;
Тогда их вид внезапно изменился.

64. Так пред огнем ложится темный след

В папирусе, где черного нет цвета,
Но между тем и белого уж нет.

67. На них глядят другие два клеврета,

Клича: «Аньель! как изменился ты!
Ты не один теперь, ни два предмета!»

70. Две головы уже в одну слиты;

Два призрака в один преобразились;
В одном лицо исчезли двух черты.

73. Из четырех две лапы появились;

Живот и грудь и бедра и глава[547]
В неслыханные члены превратились.

76. Уж вид их был не тот, что был сперва:

И вот явился страшный образ взору,
И образ тот был ни один, ни два. —

79. Как в знойный день, в каникульную пору,

Нам прерывает ящерица путь,
Как молния с забора мчась к забору:[548]

82. Так бросился к двум грешникам на грудь

Змей огненный, с хвостом чернее перца,
Столь яростный, что страшно и взглянуть.

85. И там, где мы кровь матернего сердца[549]

Впервые пьем, пронзил он одного
И, протянувшись, пал к ногам лжеверца.

88. Пронзенный зрит злодея своего

И, недвижим, безмолвствуя, зевает,
Как если б зноб, иль сон томил его.

91. Он на змею, та на него взирает;

Он раною, она дымится ртом,
И черный дым, сшибаясь, их скрывает.

94. Молчи теперь и ты, Лукан, о том,

Как был сожжен Сабел змеей-медузой,
И выслушав, что видел я потом.[550]

97. Молчи, Назон, о Кадме с Аретузой:

Пусть он в змею, она в живой потокПревращены твоей волшебной музой;[551]

100. Но изменить ты никогда б не мог

Так двух существ, чтоб оба превратились
Одно в другое с головы до ног! —

103. Змея и дух так видом обменились,

Что хвост у ней рассекся, раздвоясь;
А у него стопы соединились.

106. И голени, между собой слиясь,

Срослися так, что вскоре не имела
Уж и следов слиянных членов связь.

109. Двурогий хвост стал тою частью тела,

Что скрылась там, и кожа у змеи
Смягчалася, а у него твердела.

112. Я зрел, как руки прятались в свои

Плеча, насколько ж руки уменьшились,
Настолько лапы у нее росли.

115. …………………………………………………….

……………………………………………………………
……………………………………………………………

118. Пока их дым в цвет новый облекал,

Пока дракон власами покрывался,
А раненый их с головы ронял, —

121. Один восстал, другой же пресмыкался,

Друг с друга страшных не сводя очей,
От коих в каждом образ изменился.

124. К вискам надвинул лик восставший змей;

А из того, что здесь излишним стало,
Явились уши сзади челюстей;

127. И что назад с лица не убежало,

Слилося в нос и, ряд покрыв зубов,
Раздулось в губы, сколько надлежало.

130. У падшего вытягивался клёв;

Уж след ушей в его главе сокрылся,
Как прячутся рога у слизняков.

133. Язык, сперва столь дерзкий, раздвоился;

А у змеи двойное лезвие
Слилось в язык и – дым остановился.

136. Душа, приняв иное бытие,

Как гад шипящий, уползла в долину;
А тот с проклятьем плюнул на нее.

139. И, новую к ней обративши спину,

Сказал: «Пусть там, где ползал я сперва,
Ползет Буозо в адскую пучину.[552]» —

142. Так превращался рой седьмого рва

Из вида в вид, и мне да извинится,
Что ясностью не блещут здесь слова.

145. Хоть было тут чему очам дивиться,

Хотя мой ум от страха изнемог:
Все ж не могли три тени так укрыться,

148. Чтоб распознать я Пуччюио не мог:

Из трех теней, подвластных чудной силе,[553]
Лишь он один свой образ уберег;

151. Другой оплакан был тобой, Гавилле!