Божественная комедия. Чистилище

1. Мы к ступеням прошли вверху лежащим.[461]
Вновь сузилась горы той высота
Где отпускаются грехи всходящим.

4. Гора карнизами такими ж обвита

Как первый; лишь черта их закруглений
Там менее, здесь более крута. —

7. Здесь нет скульптуры, вовсе нет здесь теней,[462]

Был ровен путь и гладок стен утес,[463]
И всюду темно-желтых ряд камений.[464]

10. – Дождаться ль тех, кто нам решит вопрос:[465]

Куда идти? – сказал поэт: – но дело
Замедлится, боюсь, через расспрос.

13. И, взор очей вперив на солнце смело,[466]

Движенья центром сделал правый бок
И повернул всей левой частью тело.

16. – О, сладкий свет, ему ж нас вверил рок!

Он продолжал, – веди нас в мире этом,
Где надлежит, средь новых мне дорог.[467]

19. Ты греешь мир, живишь его ты светом,

И коль препон не встретим в чем-нибудь,[468]
Пусть нас всегда твой луч ведет с приветом!

22. Как длинен здесь, на свете, в милю путь,

Такую там в кратчайший миг дорогу
Мы сделали, вдохнувши волю в грудь.[469]

25. И в воздухе услышал я тревогу

От прилетавших к нам незримых сил,
За трапезу любви всех звавших к Богу.[470]

28. И грянул вдруг, в полете быстрых крыл:

«Vinum non habent», первый глас громовый[471]
И, пронесясь, те речи повторил.

30. И, прежде чем вдали замолкло слово,

– Я, я Орест! – вновь голос раздался,
И, повторяясь, крик пронесся слова.[472]

34. – Отец, – спросил я, – что за голоса?

И лишь спросил, как вот уж голос третий:
– Врагов любите! – грянул в небеса.[473]

37. И добрый вождь: – Места бичуют эти

Грех Зависти, – затем свиты и там
Рукой любви бичующие плети.[474]

40. Смысл будет дан совсем иной словам,

Уздой служащим, – как и сам ты прежде
Узнаешь, чем придешь к прощения вратам,[475]

43. Но вдаль впери внимательнее вежды

И против нас увидишь душ собор,
Вдоль той скалы сидящий в их одежде.

46. Тогда раскрыл очей я шире взор,

И лишь теперь мог рассмотреть впервые
Сонм в мантиях я, цвета камней гор.

49. Я слышал вопль: – О дева! о Мария,

Молись о нас! молитесь хором всем,
О Михаил! о Петр! о все святые![476]

52. Не думаю, чтоб кто на свете сем

Был сердцем столько груб, чтоб не смутился,
Увидя то, что видел я затем.

55. И только я вблизи их очутился

Так, что черты мог рассмотреть их лиц,
От жалости слезами я залился,

58. Все в мантиях из грубых власяниц;

Все, прислонясь к утесу вековому,[477]
Там каждый на плечо склонялся ниц.[478]

61. К соседу, так слепцы, терпя истому,

На паперти стоят в прощенья дни,
Склоняя головы один к другому,[479] —

64. Так, что уже их образы одни,

Не только что мольбы их, в грусть приводят:
Столь жалостный имеют вид они!

67. И как слепцы и днем лишь мрак находят,[480]

Так и к теням, о коих слово тут,
Лучи с небес с усладой не доходят.

70. Был проволокой край их век проткнут

И так зашит, как делается это
С злым ястребом, чтоб не был слишком лют.[481]

73. Я б оскорбил их, если б без привета

Прошел и, сам незрим, на них глядел, —
И вот взглянул на мужа я совета.[482]

76. Он мысль мою без слов уразумел[483]

И рек, не выждав моего вопроса:
– Спроси, но кратко; будь в сужденьях зрел.[484]

79. Виргилий стал с той стороны утеса,

Где вниз упасть нетрудно, так как там
Ничем карниз не огражден с откоса.[485]

82. С другой руки от нас являлся нам

Хор скорбных душ, чьи слезы, прорываясь
Сквозь страшный шов, лились по их щекам.

85. – О род! – я начал, к теням обращаясь,

О род, достойный видеть Высший Свет,[486]
К нему ж паришь всем помыслом, здесь каясь!

88. Да снимет с вас греховной пени след

Скорей Господь, чтоб чистый ток, как младость,
Смыл с вашей совести грех прежних лет.[487]

91. Скажите мне (и было б то мне в сладость!),

Кому удел здесь из латинян дан?[488]
Я б, может быть, ему и сам был в радость.[489]

94. – Здесь Истинного Града лишь граждан[490]

Ты видишь, брат мой. Но ты хочешь встретить
Здесь странника из италийских стран?

97. Так на вопрос спешил мне дух ответить,

Вдали от места бывший, где стоял
Я сам; к толпе приблизясь, мог заметить

100. Я, что один меня средь прочих ждал;

Но спросят: как узнал я? По обычью
Слепцов – отвечу – лик он приподнял.[491]

103. – О дух, парящий к Божьему величью!

Коль ты, – я вопросил, – ответил мне,
То отзовись по месту иль отличью.

106. И тень: – Я, Сьенка, плачу о вине[492]

Моей злой жизни и, поникнув выей,
Молюсь к Нему, да снидет к нам вполне.

109. Я не была Софией, хоть Сапией[493]

И названа, и радость зреть других
В беде всегда была моей стихией.

112. И чтоб за ложь не счел ты слов таких,

Сам рассуди: жила я там умно ли?
Уж близилась я к склону дней моих,[494]

115. Когда мои сограждане у Колли

Сошлись с врагом; молила я Творца
Пусть по своей Он все содеет воле.[495]

118. Разбиты в пух, бежали от лица

Врагов сиенцы, видя ж строй их шаткий,
Я ощутила радость без конца;

120. И, дерзкий лик возвысив в злобе сладкой.[496]

Вскричала к Богу: – Не боюсь Тебя!
Как сделал дрозд при оттепели краткой.

123. В конце же дней, мольбы усугубя,[497]

Я примирилась с Богом; но вины той
Раскаяньем не смыла-б я с себя,

127. Когда б меня не вспомнил знаменитый

Пьер Петтиньян в святых мольбах, спеша
Из жалости ко мне с своей защитой.

130. Но кто же ты, чья добрая душа

Скорбит о нас? чьи очи, как мне мнится,
Не заперты? кто говорит, дыша?

133. И я: – Здесь и моим очам затмиться

Удел, но ненадолго; сознаюсь,
Не любо им завистливо коситься.[498]

136. Зато душой я более страшусь

Подпасть под казнь толпы нижележащей.
И казни той на мне уж виснет груз.

139. И мне она: – Кто ж был руководящий

Тобой средь нас, коль мнишь попасть домой?
И я: – Мой спутник молча здесь стоящий.

142. Живой – пришел я к вам. Итак, не скрой,

Дух избранный! ты хочешь ли, чтоб встретил
В том мире тех я, кто любим тобой?

145. – Что слышу я, так дивно, – дух ответил,

Что познаю, как Богом ты любим;
Да будет же твой путь счастлив и светел!

148. И я молю всем для тебя святым,

Восстанови, когда пойдешь Тосканой,
Там честь мою сородичам моим.[499]

151. Там есть народ тщеславный, обуянный[500]

Пустой надеждой: только Теламон[501]
Обманет всех, как поиски Дианы;[502]

154. Всего ж сильней потерпит флот урон.[503]