Божественная комедия. Чистилище

1. Читатель, если в Альпах в облак тонкий
Когда-нибудь вступал ты и сквозь пар
Смотрел, как крот глядит чрез перепонки,[645]

 —

4. То помнишь ли, как тускло солнца шар

Во влажные вступает испаренья,
Когда их в небе разрежает жар?

7. И даст тебе полет воображенья

Представить то, как солнце в этот раз
Явилось мне в минуту захожденья.

10. Так, по стопам учителя стремясь,

Я шел из облака, облит лучами,
Которых блеск уж под горой угас.[646]

13. Фантазия! ты с внешними вещами[647]

Так рознишь нас, что уж не слышим мы,
Хоть тысяча-б гремела труб пред нами.[648]

16. Кто ж шлет тебя, коль чувства в нас немы?

Шлет свет тебя! Он сходит сам, иль сила[649]
Небесная нам льет его в умы.

19. Злодейство той, кто вид свой изменила,[650]

Став птицею, привыкшей распевать,
Фантазия! ты мне теперь явила.[651]

22. И здесь мой дух замкнулся так опять

В самом себе, что ничего из мира,
Из внешнего, не мог уж воспринять.

25. Затем в мечты ниспал, как дождь с эфира,

Свиреп и дик, тот гордый изувер,
Кто на кресте был распят после пира.

28. Вокруг него: великий Ассуер,

Эефирь царица, Мардохей, друг блага,
В делах и в слове честности пример.[652]

31. Едва сама собой исчезла сага,[653]

Как дождевой пузырь, как скоро в нем
Создавшая его иссякнет влага, —

34. Лик девушки в видении моем

Предстал в слезах, с словами: – О родная!
Почто ничем во гневе ты своем[654]

37. Решилась стать, Лавинию спасая?

Убив себя, теряешь дочь, и вот
Я с матерью теряю вольность края.[655]

40. Как греза рушится, когда падет

Внезапный свет в закрытые нам очи,
Дрожа в обломках, прежде чем умрет[656] —

43. Так этот призрак канул в сумрак ночи,

Лишь только свет лицо мне озарил[657]
Сильней того, что вынесть в нашей мочи.

46. Я взор обвел, чтоб видеть, где я был;

Вдруг чей-то глас, сказав: – Здесь всходят в гору![658] —
От всех иных предметов отвратил

49. Мне мысль, и так хотелось мне в ту пору[659]

Узреть того, кто так вещает с гор,
Что я предстать в его не медлил взору.

52. Но, словно солнце, что, слепя нам взор,

В избытке света образ свой скрывает, —
Он поразил глаза мои в упор.[660]

55. – Божественный то дух! Он предлагает

Без наших просьб длань помощи тебе,[661]
И сам себя во свет свой облекает;[662]

58. Он нам дает, как каждый сам себе,[663]

Затем что всяк, кто просьбы ждет от брата,
Готов злорадно отказать в мольбе.[664]

61. Спешим на зов! Коль не минуем ската

И не войдем, покамест длятся день,
Придется ожидать нам дня возврата.[665]

64. Так вождь сказал, и я за ним, как тень,

Направил шаг в обитель благодати,[666]
И лишь вошел на первую ступень,

67. Как за собой услышал глас: «Beati[667]

Pacifici», и ветр, как бы от крыл,[668]
Пахнул в меня, чтоб снять с лица печати.

70. Так высоко над нами уж светил

Последний луч, за коим ночь приходит,
Что там и сям сверкнул уж блеск светил.[669]

73. О силы! Что ж вас в немощь ночь приводит?

В душе сказал я, чуя, как тяжел
Истомы гнет, что на меня нисходит.[670]

76. Мы были там, где дальше уж не вел

Ход лестницы, и скрылись мы под кровом
Горы, как челн, который в порт вошел.

79. И чтоб узнать, что в этом круге новом, —

На миг свой слух напряг я у межи;[671]
Потом к вождю так обратился с словом:

82. – Отец мой добрый, что за грех, скажи,

Здесь очищается в скалистом гроте?[672]
Ты шаг сдержал, но слова не держи.

85. – Любовь к добру, ослабшую в полете,[673]

—Он провещал, – вновь проявляют тут;
Отсталое весло тут вновь в работе.[674]

88. Но, чтоб понять тебе был легче труд, —

В час отдыха впери в меня мышленье;
Слова мои плод добрый принесут.

91. Ты знаешь, сын, не может быть творенье,[675]

Ни сам Творец творенья без любви[676]
Природной иль духовной ни мгновенье.[677]

94. В природе нет ошибки; но, увы![678]

Другая впасть в ошибку может – целью,[679]
Избытком сил иль слабостью в крови.

97. Быв предана небесных благ веселью

И благ земных ища не без конца,
Она греху не станет колыбелью.[680]

100. Но к злу склоняясь иль стремя сердца

Ко благу больше иль слабей, чем надо,[681] —
Тварь восстает тем самым на Творца.

103. Любовь – отсюда сам поймешь ты, чадо, —

Дает посев делам, как полным благ,
Так полным зла, за них же казнь – награда.[682]

106. А как любовь к самим себе никак

Не может выгоды своей не видеть,
То нет существ, кто-б сам себе был враг.[683]

109. И как нельзя представить, ни предвидеть,

Чтоб кто вне Бога сам собой быть мог,
То нет причин и Бога ненавидеть,[684]

112. Итак осталась (коль мой вывод строг)[685]

Любовь одна – любовь творить зло ближним,
И в теле вашем ей тройной исток.[686]

115. Одни мечтают, взявши верх над ближним,

Чрез то возвыситься, и вот – спешат
С ступеней верхних свергнуть брата к нижним.[687]

118. Другие славу, почесть, силу мнят

В себе утратить с повышеньем брата,
И потому, злорадствуя, скорбят.[688]

121. А в третьих – злобой так душа объята

От тяжкой им обиды, что грозу
Отмщенья мнят излить на супостата.[689]

124. Грех тройственной любви сей здесь внизу

Казнится. Но внимай, как ложной жаждой
Любовь другая вас стремит ко злу.[690]

127. Добро, хоть смутно, понимает каждый;[691]

Всяк ищет в нем утех душе и мнит
Достичь его, чтоб мир найти однажды.[692]

130. Всех тех, кого любовь не слишком мчит

Познать добро, снискать его со страстью,
Тех, с покаяньем, сей карниз казнит.[693]

133. Добро иное вам дает напасти,[694]

Нет блага в нем, – того, что всех важней —
Где плод и корень истинное счастье.[695]

136. Любовь, стремящая к нему людей,

Казнится в трех кругах вверху над нами,
И состоит из трех она частей,[696]

139. Но из каких – то мы увидим сами.[697]