Божественная комедия (илл. Г. Доре)

Еще ниже, но в том же круге, где казнятся грешные папы, Данте вступит в пререкания с Ванни Фуччи из Пистойи. Поэт был знаком с Ванни в молодые годы, во времена гвельфских войн против гибеллинов. Ванни, «любивший жить по-скотски», ограбил церковь и попал в седьмой ров, где нашли свое место воры. В ярости он показывает кукиши самому творцу мира. Змея оплетает и душит его. Звучит немилосердный стих:

С тех самых пор и стал я другом змей.

(«Ад», XXV, 4)

Внутри двурогого движущегося пламени в восьмом рве восьмого круга Данте слышит голос уже не своего современника, а голос иной эпохи. В пламени заключен дух Улисса. Данте всматривается в темноту с вершины моста, нагнувшись так, что упал бы вниз, если бы судорожно не вцепился рукой в каменную плиту. В страстном желании узнать тайну, приподнять завесу запретного, Данте походит на самого Улисса. Этот герой древности в представлении Данте сначала «зачинщик преступлений» — так заклеймил его Вергилий в «Энеиде» (II, 164). Но как только Улисс начинает говорить, он предстает как трагический борец против всемогущего рока.

Улисс одержим бесконечной жаждой знания, победившей в его душе любовь к ближним и к родной стране. «Как Улисс, — пишет Бруно Нарди, — Данте был принужден странствовать от одних людей к другим, показывая против желания своего раны, нанесенные ему фортуной; он поистине чувствовал себя «кораблем без руля и без ветрил», которого уносит в различные гавани и устья рек и бросает на скалы сухой ветер, порожденный горькой бедностью («Пир», I, III, 4–5), так что Данте мог сказать о самом себе: «Мы, которым весь мир — родина, как воды моря — рыбам» («О народном красноречии», I, VI, 3). И он разделял страсть Улисса «изведать мира дальний кругозор и все, чем дурны люди и достойны», а также был убежден в том, «что знание является предельным совершенством нашей души и в нем заключено наибольшее блаженство» («Пир», I, I, 1). В своем роковом путешествии через загробное царство… он встречал и Полифема, и Сирену, и Цирцею, и всех чудовищ человеческого скотства, над которыми он восторжествовал с помощью Вергилия, игравшего в дантовом путешествии ту же роль, что Минерва в странствованиях Одиссея»[1817].

Данте создал образ первооткрывателя не только своего века, но всех времен и всех народов, провидя будущее сквозь магический кристалл, поэзии.

В мифе, созданном Данте, безумный полет в неизвестное ладьи Улисса продолжался пять месяцев, пока перед дерзновенным и его спутниками не предстала огромная гора, откуда налетел страшный вихрь. В водовороте погиб корабль и спутники Улисса и сам Улисс, нарушивший меру вещей (ср. провансальское «desmezura», франц. demesure). Героическое столкнулось с запретным. Так гибли герои древнегреческих трагедий, противясь до конца воле богов.

Данте-моралист, бросивший окруженную пламенем душу Одиссея в восьмой ров Злых Щелей, снова противоречит сам себе, борется сам с собою, и в этой борьбе дух Возрождения побеждает в нем богослова. Раздается голос Улисса, взывающего к своим спутникам.

«О братья, — так сказал я, — на закат
Пришедшие дорогой многотрудной!
Тот малый срок, пока еще не спят

Земные чувства, их остаток скудный

Отдайте постиженью новизны,
Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный!

(«Ад», XXVI, 112–120)

В том же восьмом рву восьмого круга недалеко от Улисса мучится объятый пламенем лукавый советник папы Бонифация, граф Гвидо да Монтефельтро, один из самых опытных полководцев Италии. Ряса францисканского монаха, которую граф Гвидо, покаявшись, надел под старость, не защитила его от адской бездны. За его злой совет, как взять обманом город Палестрину, Бонифаций VIII обещал ему отпустить все грехи, но папские слова были наущением дьявола.

В душе Данте, путешественника по адским кругам, непрестанно происходит столкновение между непримиримым моралистом, изрекающим немилосердные казни, и поэтом, удивленным высокими и редкими качествами грешников. Он плачет над скорбной повестью Франчески, не может забыть мудрых речей Брунетто Латини, втайне восхищен стоической гордостью безбожника Фаринаты, готов устремиться на поиски недозволенного и неведомого вслед за Улиссом. В этой двойственности, в этих колебаниях с большой силою проявляется человек нового времени. Но Данте беспощаден к изменникам, предателям и насильникам. Ученик Болоньи, воспитанный на римском праве, он распределяет им казни с последовательностью юриста, часто отступая от норм теологов.

Уже в Аду Данте слышит предсказание о том, что будет изгнан из родного города. Данте относит свое видение к весне 1300 г., потому о всех событиях до этого времени он говорит как о прошлом, а все, что случилось после этой даты, относится к будущему.