Божественная любовь (СИ)

Мигом уяснив откуда дует ветер, грозящий обернуться форменным ураганом, перестали подвизгивать подружки, кудряшки замерли, глазки испуганно прижмурились. Прекратила подвывать и сама Делайса. Прежде покрасневшая блондинка стала не бледной, а просто белой от страха: это ж угораздило нанести оскорбление словами и действием принцессе, кузине декана, и мимоходом оскорбить саму богиню Элию, пройдясь насчет ее вкусов в одежде. Но кто же мог подумать, что младшая принцесса, которую почти никто и никогда не видел, именно сегодня явится к брату?

- Нет, – отказалась от претензий Бэль, чувствуя, насколько перетрусила обидчица.

Но что-то внутри кололось, разворачиваясь и поднимаясь, оно не давало отвернуться и уйти. Юная богиня прикусила губку, пристально посмотрела на съежившуюся жалким комочком на полу самоуверенную красавицу и почувствовала: того урока, который гордячка получила сегодня не достаточно. Пусть не сегодня и не завтра, но спустя луну она точно так же обидит кого-то другого, не готового дать отпор. Подойдя почти вплотную к Делайсе, принцесса выпалила:

- Я желаю, чтобы ты, оскорбив или обидев кого-то незаслуженно, сторицей получала его боль!

В коридоре в такт словам Богини Милосердия ярко полыхнуло густо-фиолетовое зарево, проклятие опустилось на плечи самоуверенной гордячки, пригибая ее к земле. Прижмурился и охнул ослепленный Элтон, заслезились глаза у девушек. Собравший все скатки, Райло, глухой к ощущению божественной силы, наклонился к Делайсе и заботливо протянул ей руку:

- Вставайте-ка, леди-голубушка, негоже на полу-то валяться.

- Тебя не спросили, – огрызнулась грубиянка и тут же заскулила, почти распластанная возвратившимся грузом обиды.

- Жестко, но она на что-то подобное давно напрашивалась, так и учат дурочек, позволяющих своему дару сесть на шею, – мудро рассудил Элтон и велел: – Бэль, Райло, пошли в деканат. Пусть девушки тут сами разбираются.

Райло и его рулоны, доставленные в шесть рук, остались в одном из кабинетов деканата для сортировки, а принц провел сестренку в свой кабинет, соединенный с деканатом небольшим коридорчиком.

Кабинет брата, странным образом сочетавший строгость и уют, нравился Бэль. В мебели и отделке преобладали черно-синие тона. Ковер цвета полночной синевы с черным орнаментом устилал значительную часть пола, из прочного угольного дерева были массивный двухтумбовый стол со множеством ящичков, рабочее кресло декана, громадный шкаф в форме полукруга позади, пара кресел и диван для посетителей. Обивка насыщенной сини не давала устояться мрачному впечатлению, а окончательно развеивали его большое, во всю стену, окно слева от рабочего места декана да огромный в пол правой стены герб факультета и шпалеры с ним же. Герб представлял собой синий щит – стандартное поле для геральдических изысков, три серебряных ключа и произрастающую из них золотую розу. Ключи, как помнила объяснения брата Бэль, означали настоящее, прошлое и будущее – все те аспекты времени, которые изучает в своей работе каждый настоящий историк, а роза – то знание, что произрастало из кропотливого труда. Таковой подразумевал весьма плотный график работы. Элтон, кроме личных исследований, занимался преподавательской деятельностью в нескольких высших учебных заведениях миров, поэтому в лоулендском университете, как ближайшем к дому, частенько работал даже по ночам. Большая люстра, настольная лампа и еще пара бра в разных углах кабинета создавали с точки зрения бога оптимальное освещение. Сейчас, впрочем, достаточно было света из окна.

Пару лет назад Элтон как-то разрешил сестренке посидеть в своем рабочем кресле, правда, до столешницы принцесса тогда дотянулась с трудом. Все-таки разница в росте родственников составляла более тридцати сантиметров и за прошедшее время почти не сократилась. Высокой хрупкая эльфиечка так и не выросла, а уж на фоне братьев и вовсе смотрелась крошкой.

В кабинете принц усадил сестренку в кресло, налил сока из графинчика и присел рядом, не в рабочее кресло, а на диванчик, чтобы быть поближе.

Бэль расправила юбку, бросила на графинчик лукавый взгляд и неожиданно хихикнула.

- Что? – не понял причины веселья брат.

- У тебя тут все синее, белое и черное, а сок красный!

- Ну… – почесал в затылке озадаченный историк и попытался оправдаться: – Я люблю грановику, а синика для меня слишком сладкая.

- А ты заведи графин из синего стекла и наливай в него любую кислятину, – лукаво предложила Мирабэль, с удовольствием прихлебывая сок грановики. Ей вообще нравились любые ягодные и фруктовые напитки, тем более после ссоры с той девушкой почему-то пересохло в горле.

- Ха, дело! – одобрил принц, простер руку, в которую тут же скакнул карандаш из-за уха и сделал пометку в поспешно подлетевшем со стола ежедневнике.

- Элтон, а что ты имел в виду, когда сказал про дар Делайсы? – оставляя шутки, спросила принцесса и принахмурила в сосредоточении брови.