Божественная трагедия

Марлен хотела удовлетворить любопытство, Максу до дрожи в пальцах нетерпелось увидеть находки, он чувствовал, что находится рядом с тайной и это его возбуждало не меньше, чем говяжья отбивная давно не евшего человека.

– Барт, – зачем ждать, пойдем туда и все посмотрим! К черту карты, – и он ринулся к пролому.

– Решительность можно только поприветствовать, – бодрым голосом произнес Павел Петрович, и двинулся вслед.

Барт усмехнулся и пошел за ними.

Пролом находился в сводчатой нише.

Несмотря на то, что Барт не имел габаритов Виннипуха в проломе он застрял, не из-за габаритов, а из-за любознательности.

– Как? – бросил он вопрос в спину Павлу Петровичу.

– Если это просьба показать туалет, то очень не вовремя, – откликнулся Макс.

Ему не терпелось оказаться внизу. Они все стояли на каменно винтовой лестнице ведущей вниз.

– Как нашли проход? – уточнил Барт.

– На эту стену то ли полочку пытались привесить, то ли еще что-то – темная история, теперь уже никто не признается, и все бы это так и прошло мимо, если бы не вывалился огромный кусок кладки.

Барт включил айфон в режим фонарика и высвечивал нишу. Кладка была вровень со стеной. Часть кладки в один кирпич осталось на вышину колена.

– А где кирпичи отсюда?

Директор пожал плечами:

– Я уточню.

Свод ниши был небольшой, метра полтора в высоту, дальше можно было распрямится и нужно было протиснуться вправо к винтовой лестнице. Барт будто сканером в достаточно быстром темпе осветил стены и свод.

После затопал вниз по винтовой лестнице.

Они были похожи на привидения, свет шел снизу от неярких ламп, расставленных на полу соединенных, как гирлянда.

– Это умельцы Виктора сделали подсветку, – объяснил директор. – Я вам собственно не много могу рассказать о находке. Это, как музей в музее! Я вас очень прошу, пользуйтесь бережными методами изучения. Тем более финансы Виктора позволяют ничего не громить. Хочется чтобы до зрителей это дошло в первозданном виде.

Барт улыбнулся, – его выражение лица было сложно понять, в таком свете чудилось нечто демоническое.

– Не беспокойтесь, – слова его звучали мягко, – у меня есть опыт неразрушающих исследований.

– Вы можете описать более подробно, простите, – поинтересовался директор.

– Умом, мыслью, – хохотнул Барт.

– А-а-а… – протянул директор.

От слов ухало эхо.

– Как вы думаете, Павел Петрович, это связано с Мальтийским орденом?

– Наверное, кхе-кхе. На рыцарях знаки… Вероятно, это и есть хваленые сокровища ордена. А может музей…

Макс ожидал увидеть нечто особенное.

Но это были квадратные помещения обозначенные перегородками, без дверей в каждом из них на кирпичном постаменте высились доспехи.

Если покрасить стены в белый, то возможно было бы назвать это помещение белокаменными палатами. А так – краснокаменными. Терракот кирпичей был все-таки подвально мрачен. Катакомбы – скользнуло слово. Да, наверное. Слово это пришло от невысоких сводчатых потолков. Потолок давил.

Вообще, задумка чувствовалась грандиозная. Ни в палатах ни в катакомбах Макс не был, но здесь он казалось уловил идею творца.

Помещения по периметру было как бы единым, но вместе с тем разбитым на условные комнаты арками.

Одна огромная квадратная комната на всю толщину замка – от внешней стены до двора, как прикинул Макс – а значит, метров двадцать, была разделена крестообразной колонной на четыре условных помещения. Колонной конечно назвать это сооружение было тяжело, скорее, крестообразная переборка с толщиной в полметра и переходящая в свод. Соединения этих переборок были опять же арочными. По бокам комнат условные окна дополняли композицию, если бы на подоконнички поставить цветочки, намалевать в них вид на Летний сад, и подсветить должным образом, то создалось бы ощущение свободы, а не подземного каземата. Были и ниши от пола, символизирующие двери, в них на небольших квадратных постаментах – рыцари. Точнее, рыцарские доспехи.

Рыцари смотрели друг на друга от стены к стене.

Если идти по периметру замка, то ровно из-за этих переборок идти не получалось, приходилось идти змейкой, петлять и конечно просмотреть все пространство было невозможно. Только резвое эхо бегало по почти пустым помещениям.

Именно такими и представлялись подземелья замка.

Макс прикинул: больших комнат штук шесть с одной стороны замка, значит, по периметру их штук двадцать. И все разделены на четыре. Всего восемьдесят.

При проходе по этому лабиринту создавалось ощущение бесконечности и зеркальности. Это ощущение давали симметрично расположенные доспехи. Сознание терялось в комнатах.

Макс думал о том, что в перекрестьях сводов могли висеть люстры, под ними стоять столы и кресла, ходить рыцари древнего ордена. Может, Павел не успел все-таки довершить грандиозный свой замысел. Или замысел был другим, а это так – фикция. Иллюзия для отвода глаз. Для красоты и щекотания эстетического чувства.

– А как задумывалось освещать эти помещения? – спросил Макс.

Директор указал на лампы:

– Вот умельцы кхе Виктора.

– Я имею ввиду при проектировании. 200 лет назад

– Свечи, молодой кхе-кхе человек! – и директор указал на канделябры вделанные в стену.