Божественное пламя

Имена не менялись, но новости менялись постоянно. То они были в крепости у Косса, то в замке у Клейта, - а он чуть ли не Верховный царь там, насколько Иллирия способна это переварить, - то на границе с Линкестидой... Они появлялись на побережье и, вроде, искали корабли на Коркиру, в Италию, Сицилию, даже в Египет... Их видели в горах возле Эпира... Ходили слухи, что они закупают оружие, вербуют копейщиков, армию обучают в каком-то логове лесном... Каждый раз как Филипп начинал собирать войска к походу в Азию, приходила какая-нибудь из этих вестей - и ему приходилось посылать части на границу. Очевидно, что у мальчишки есть связь с друзьями в Македонии. На бумаге военные планы царя оставались неизменны; но его генералы чувствовали, что он тянет, дожидаясь очередного донесения.

Замок оседлал скалистый мыс Иллирийского залива; а вокруг леса, леса... Александр провел этот день на охоте, как и предыдущий; и теперь лежал на полу в гостевом углу зала, где спали все холостяки, служившие при дворе. Тростниковая постель полна блох, рядом собаки догрызают кости от прежних ужинов.... Он пытался разглядеть в темноте почерневшие от дыма стропила, чтобы отвлечься от головной боли. От входа тянуло свежим воздухом; там ярко светилось небо, освещенное луной... Он поднялся и набросил на себя одеяло. Грязное, драное... Его хорошее украли уже несколько месяцев назад, где-то около дня рождения. Девятнадцать ему исполнилось в кочевом лагере у границы.

Он осторожно пошел между спящими, споткнулся об кого-то, тот заворчал проклятия... Снаружи по голой скале идет узкий парапет; скала под ним отвесно обрывается к морю; далеко внизу ползает вокруг валунов пена, серебрясь под луной... Услышав шаги за спиной, он не обернулся: узнал. Гефестион встал рядом, облокотился на парапет.

- Что с тобой? Не спится?

- Спал. Проснулся, - ответил Александр.

- Опять живот прихватило?

- Там внутри дышать нечем. Вонища...

- Зачем ты пьешь эту собачью мочу? Лучше уж трезвым спать ложиться.

Александр тяжело посмотрел на него и отвернулся, наклонившись над бездной и глядя вниз. Весь день он был в движении, а сейчас стоял не шелохнувшись. Наконец сказал:

- Долго мы так не протянем.

Гефестион нахмурился в ночь, но почувствовал облегчение: обрадовался, что Александр сам это высказал, а не спросил его. Очень он боялся этого вопроса.

- Верно, - согласился он. - Долго не протянем.

Александр собрал несколько осколков с поверхности стены и швырнул их вниз, в море. Кругов на воде не было видно; и ни звука не донеслось снизу, даже от ударов камня о камень. Гефестион не шевелился. Он лишь предлагал свое присутствие, как подсказывала ему интуиция.

- Даже у лисы, - сказал вдруг Александр, - когда-то кончаются все ее хитрости. Один круг пробежать можно, а на втором ловушки ждут.

- Ну, до сих пор боги тебя удачей не обижали...

- Время уходит. Помнишь Полидора, как он пытался удержать тот форт у Херсонеса? Как он шлемы над стеной выставил и таскал их туда-сюда?... У него же всего дюжина людей была, но меня он купил: я за подкреплением послал, два дня потерял... А потом катапульта сбила шлем - а под ним шест!... Рано или поздно это должно было случиться; время работало против него, уходило время. А мое время уйдет, когда кто-нибудь из иллирийских вождей перейдет границу на свой страх и риск, - за скотом пойдет или мстить кому-нибудь, - и Филипп узнает, что меня там не было. После того я уже никогда в жизни его не обману, он слишком хорошо меня знает.

- Но ты же можешь и сам учинить такой рейд, еще не поздно. Далеко не пойдем, войска появятся - отступим... А у него сейчас столько дел - едва ли он сам двинется навстречу, скорее пошлет кого-нибудь.

- В этом я не уверен. И потом... мне знак был. Вроде как предостережение. В Додоне.

Гефестион принял эту новость молча. До сих пор Александр вообще ничего ему не говорил.

- Александр, отец хочет, чтобы ты вернулся. Я знаю, можешь мне поверить. Да ты и сам это знаешь, с самого начала.

- Допустим. Но тогда он мог бы обойтись с матерью справедливо...

- И не только ради войны в Азии. Ты не хочешь этого слышать, но он тебя любит, правда. Тебе может не нравиться, как он себя ведет при этом, но Эврипид сказал - боги многолики!...

- Эврипид для актеров писал. Это маски у них разные; одни красивые, другие нет... Но лицо - одно. Только одно.

Вдали полыхнул яркий метеор с затухающим красным хвостом, нырнул в море... Гефестион быстренько загадал свое счастье, словно чашу наспех проглотил. Сказал:

- Это знак тебе! Ты должен решать сейчас, сразу. Ты же сам это знаешь, ты для этого сюда и вышел!

- Я просто проснулся, а там воняло как на помойке...

Меж камнями стены пробивался пучок каких-то мелких, бледных цветочков; Александр потрогал их пальцами, не видя... Словно громадная тяжесть навалилась ему на плечи, Гефестион вдруг почувствовал, что на него опираются, что он нужен не только для любви - для чего-то большего. Радости это не принесло; наоборот, словно заметил первый признак смертельной болезни. Безделье его грызет, вот что. Он может вынести всё - кроме безделья.