Божественное вмешательство

Город производит приятное впечатление. Кипарисы и пинии дают тень, а свежий ветер с моря и солнце наполняют пространство вокруг удивительным ароматом. Повсюду вижу кипучую деятельность строителей: в Остии строятся целые кварталы, театр и храмы из камня. Уже сейчас видно, что по сравнению с этими строениями «новостройки» в северной Этрурии выглядят простыми и унылыми. Еще нигде в этом мире я не видел добротно построенных многоэтажных зданий.

Что бы не искушать себя, смотрю прямо, погоняю Чудо. Пегая трусит сзади, всхрапывая, когда я слишком натягиваю повод. На старой дороге к Риму многолюдно. В основном люди путешествуют пешком. Возы и арбы двигаются параллельно дороге. Ловя на себе удивленные взгляды путников, съезжаю с мостовой и некоторое время скачу, что бы быстрее скрыться от любопытных взглядов.

По внутреннему ощущению на дорогу из Остии в Рим мне понадобилось около трех часов. Оставив лошадей на одном из постоялых дворов Авентина, пешком направляюсь на Капитолийский холм. Если у меня и были мысли, что зря я рискую, отправившись в столь опасное путешествие, то сейчас уже не жалею об этом: Мельпум теперь мне кажется неказистым и провинциальным. Обещаю себе, что если начну строить города в Галлии, то стану это делать с не меньшим, чем тут, размахом.

Слышу за спиной всадников, надвигаю на глаза капюшон, нарочито сутулюсь, поглядываю на дорогу. С десяток всадников рысят мимо. Глазам не верю, наверное, повезло: Мариус Мастама проехал мимо, и конечно, ему нет никакого дело до одинокого плебея.

Спешу за кавалькадой, останавливаясь то и дело, что бы поправить накидку. Всадники спешились, и Мариус направляется к особняку. Славлю богов, потому, что вижу, как навстречу ему вышел папаша — Мастама старший. Что бы не спугнуть удачу, ухожу.

Возвращаюсь в квартал бедняков, перекусываю на постоялом, размышляя о вариантах проникновения в дом сенатора. Ничего гениального в голову не приходит. Решаю действовать по обстоятельствам.

Около часа шныряю туда-сюда по улице, время, от времени заглядывая в сад у дома Мастамы. Потихоньку подступает безнадега, не могу ничего придумать. Остается одно — зайти и спросить: «А не проживает ли тут гражданка Спуриния с сыном?», — посмеиваюсь над своими мыслями, вспоминая из прошлой жизни об «эффекте дивана». Это когда лежа на диване, мечтаешь о том, как куда-то поедешь, и как все замечательно будет. В итоге никто, никуда так и не едет, но даже если и удавалось отправиться в соответствии с замыслами, то все происходило совсем не так, как думалось, лежа на диване.

Вижу служанку с корзиной в руках. Женщина вышла через калитку массивных арочных ворот и, наверное, направляется за покупками. Иду за ней. И куда мы приходим? На рынок Авентина!

Терпеливо следую за ней, по мере наполнения корзины, воодушевляюсь планом. Наполнив корзину кольраби, редькой и свеклой, служанка поболтала с кем-то из приятельниц и направилась домой.

Бегу за ней, будто спешу, догнав, спотыкаюсь, пытаясь сохранить равновесие, цепляюсь за корзину. От неожиданности, она выпускает из рук корзину и ее содержимое рассыпается. На поток проклятий не обращаю внимания. Достаю серебряную монетку и с улыбкой вручаю девушке.

— Прости мою неосторожность. Может это усмирит твой справедливый гнев, — извиняюсь. Действительно, серебрушка ее успокаивает.

— Ничего лоботряс. Ничего страшного. Сейчас соберу. — Не обращая на меня внимания, она собирает овощи, я помогаю, от чего тут же вознаграждаюсь улыбкой. — Ты милый. — О! Она уже строит глазки.

— Как тебя зовут, красавица?

— Гая, — отвечает девушка, тут же опуская глаза. «Все-таки рабыня», — делаю вывод и достаю еще монетку.

— Скажи мне Гая, госпожа Спуриния по прежнему живет в доме сенатора Мастамы?

— Жила, — отвечает Гая, пряча монетку в матерчатый поясок. — Наверное, на моем лице отразилось переживаемое разочарование, и девушка решила утешить столь щедрого и учтивого человека. — Два дня назад она уехала в свое поместье, прежде разругавшись с господином. Это произошло после возвращения молодого господина. Теперь они все постоянно ругаются.

То, что в семье Мастамы нет согласия, обрадовало меня, как и то, что Спуриния, наконец, проявила волю и надеюсь, избавилась от опеки старого интригана. Решение приходит быстро, и я тут же воплощаю, задуманное:

— Гая прошу тебя, передай сенатору, что на рынке ты повстречалась с Алексиусом Спурина Луциусом и, что он просил тебя передать — завтра в Ости он будет ждать встречи с почтенным Мастамой и его сыном. — Вижу в ее глазах неверие. Достаю золотой статер, отчеканенный в Мельпуме, показываю на портрет, — Похож? — Ее глаза лезут на лоб, но девушка спешит тут же ответить

— Я передам, господин.

— Только сделай это, пожалуйста, вечером, — беру ее за руку и кладу на маленькую ладошку монетку.

— Да, господин. — Она кланяется и торопливо уходит. Убедившись, что она уже не оглянется, бегу к лошадям.

Глава 39