Божественное вмешательство

— Его убил мой страх, — каюсь. Почему-то решил рассказать правду. Хундила смотрит, будто с пониманием, говорит:

— Рассказывай.

— Я встретил их — Адальгари и его компаньонов, по дороге из поместья сенатора Спуриния в Клузий.

Когда кто-то из них завел со мной разговор, я просто очень сильно испугался. В ту минуту они замертво рухнули с коней. Божественное вмешательство тому причина. Теперь я знаю это наверняка.

Я все оставил на месте их смерти. С собой взял только фибулу и плащ.

В Клузии стал центурионом и победил в день Меркурия на состязаниях. И в тот же вечер меня выкрали прямо из консульского парка Флавий и Луций.

Не сами, им помогал младший центурион моей манипулы — Мариус Кизон. Они везли меня связанного в Мутину, к Вам. Мне удалось бежать в одну из ночей. К утру я заболел. Меня нашел пес Гвенвилл. Дальше Вы все знаете. — Рассказав всю правду, чувствую невероятное облегчение.

— Пусть так. Почему не вернулся назад, в Этрурию, к жене?

— Я полюбил Гвенвилл, а женился не по своей воле, но это уже другая история.

— Да. С Гвенвилл теперь у тебя будет непростой разговор. Если вообще будет. Хорошо ты мне все объяснил. Попробуй и ей так, — качает головой, — Не выйдет…

— Где она?

— Убедившись, что с тобой все в порядке, уехала в деревню.

— Когда?

— Еще вчера. — Ну нефига же я проспал! Пытаюсь встать. Хундила, кладет мне на грудь руку, не дает подняться.

— Постой. Мы не закончили. Я сына потерял. По воле проведения или богов все мы когда-нибудь умрем. Мы смерти не боимся, ибо верим мы в новое рождение, достойное прожитой жизни. Более всего в людях ценю я ум и отвагу. Увы, Адальгари не прославился ни тем, не другим. Суд над тобой уже свершился. Оправдан ты. И даже если Гвенвилл не захочет связать с тобой свою судьбу. Настаиваю я на продолжении задуманного дела. — Удивляюсь, конечно, таким речам и оборотам, отвечаю:

— Я готов.

— Ты к сроку должен быть у Пармы. Дружину, что я обещал тебе, пришлю в деревню. Теперь можешь ехать. — Хундила поднялся и, не проронив больше ни слова, вышел.

Скачу к Гвенвилл, Уэн и Хоэль на неплохих лошадях, едва поспевают за неутомимым Чудо. У реки пришлось остановиться, напоить коней, да и самим перекусить.

Я весь в мыслях о предстоящем разговоре с Гвенвилл, а компаньоны, все поединок смакуют. Хоэль уверенно

— Нужно было рубить щиты, сразу раскрылись бы, — Уэн в ответ

— Тебе только бы рубить. И сила и рост есть. Бренн Алатал все правильно сделал. — Ого! Уже и этот королем величает. Не могу скрыть усмешку. Вмешиваюсь

— Если бить в щит, то меч согнется. Галлы, сражаясь с этрусками, часто из-за этого умирали: становились ногой на меч, что бы выпрямить и получали гладиусом в живот. Хоэль достает меч, придирчиво разглядывает.

— Да не уж то согнется?

— Согнется, раз бренн Алатал сказал. — Подтверждает Уэн.

— Когда бойи пришли в эти земли кончики их мечей были закруглены. Таким мечом, только рубили. Столкнувшись с этрусками и увидев эффективность в бою гладиусов, которыми и рубили и кололи, бойи стали затачивать свои мечи. — Увлекшись, поднимаюсь на ноги. Показываю галлам, что и рубить можно по-разному: можно бить сверху, а можно и резать, если противник не имеет брони.

— Бренн Алатал, нам бы потренироваться не мешало, — то ли попросил, то ли констатировал Хоэль.

— С оружием настоящий воин упражняется помногу часов в день. Кто вам мешает?

Смотрите на других, учитесь, а главное, думайте. — У самого мысль проскакивает: «Знали бы вы, какое счастье, что настоящих мастеров мечников я пока ни в Этрурии, ни тут, в Галлии не видел». — Открою вам секрет. — Смотрят на меня широко раскрыв глаза.

Который раз ловлю себя на мысли, что иногда галлы по-детски наивны. — Искусство мечника рождается от понимания важности правильного движения ногами в бою. Наклонился, не удержав равновесия, и ты мертв. Нужно всегда двигаться так, что бы как можно быстрее атаковать или защищаться. Поставьте на голову глиняное блюдо и тренируйтесь. Колите, рубите, режьте, делайте все что угодно, только держите на голове блюдо. — Советую, а сам вспоминаю, как первый раз поставил себе на голову керамическое блюдо и конечно, разбил. Потом спер в столовке пластиковый поднос. Вот с ним и тренировался.

— Бренн Алатал, ты так молод, а столько умеешь и знаешь. Кто тебя учил? — Спросил Хоэль. И я серьезно задумываюсь, прежде чем дать ответ.

— Были у меня учителя. Только лучшие учителя для человека — здравомыслие и наблюдательность. Учиться чему-нибудь новому можно каждый день у других людей, у природы. Для начала, прежде чем сделать что-нибудь, думайте, зачем. Понимаете? — Оба утвердительно кивают в ответ. Занятные ребята.

— Все. Пора. Мне не терпится поскорее увидеть Гвенвилл. — Они понимают. Уэн прячет в мешок еду и воду, Хоэль проверяет лошадей, но только не моего Чудо. Иду сам, скармливаю ему лепешку, прыгаю в седло. Который раз подумываю о стременах: «Надо бы с кузнецом, каким-нибудь потолковать».

Приехали в деревню, когда солнце только приготовилось нырнуть за горизонт. Хоэль попросился навестить мать, да и Уэн был не прочь повидать родню.