Божественное вмешательство

В чистом небе без единого облачка солнце стояло высоко, и хоть роса на траве еще приятно холодила ноги, доспехи уже разогрелись. Септимус изнывал от жары и мечтал хотя бы избавиться от шлема.

Второй легион с ночи стоял на вершине пологого холма, сверху донизу покрытого маленькими желтыми цветами и чахлой травой. Под утро замерзшие, сейчас солдаты с грустью поглядывали на долину у реки. Слабый ветерок оттуда приносил свежесть. А младший центурион двенадцатой манипулы мечтал оказаться в сырой дубовой роще, где на мягком «ковре» из моха он смог бы отоспаться вдоволь.

— Хорошо сейчас первому. В лесу прохладно, — словно угадав мысли друга, мечтательно произнес Руфус.

— Хорошо. А еще им реку переходить. Я бы сейчас окунулся, — ответил Септимус.

— Как думаешь, нам сражаться придется с сабинянами или фалангой самнитов?

— Смотри! — Септимус указал на поднимающуюся вдали пыль, — Сабиняне скачут! Консул ошибся, ожидая атаки самнитов.

Всадников заметили не только друзья. Завыла буцина, манипулы легиона начали перестраиваться: гастаты выдвинулись вперед и приготовили пилы, воткнув дротики в землю перед собой. Септимус положил руку на плече Руфусу:

— Всадники на холм не пойдут, вот увидишь! Скоро подойдет фаланга самнитов. Командуй второй центурией. Нам всего-то нужно удержать этот холм. Первый легион переправится через Тибр и ударит в спину самнитам. Построимся, как учил Алексиус в «каре» и будем держаться.

— Я понял тебя Септимус, но за такое самоуправство трибун Тулий может и наказать.

— Посмотри вперед, — всадники-сабины остановились у подножия холма, заняв долину вплоть до реки, — Их очень много, они обойдут холм и не дадут никому уйти. Холм же слишком пологий, фаланга самнитов ни за что не разорвет строй. Нам с этого холма только вперед и можно, пробив брешь в фаланге. Если отступим, то Клузий больше не увидим.

— Так будем бить фалангу «клином»?

— Только так Руфус. Если удастся разорвать их строй, иди на сближение со мной.

— Я понял, командир. — Руфус на счастье погладил гребешек на шлеме Септимуса и побежал на левый фланг манипулы, выкрикивая: «Вторая центурия! Всем слушать меня!».

Септимус проводил взглядом друга и громко крикнул: «Центурия! Каре!». Каждый в центурии уже знал свое место. Солдаты бежали к центуриону и становились как на учениях перед меркурием.

Обе центурии ощетинились хастами и пилами. Центурионы второй и десятой манипул, чьи солдаты стояли в три линии, недоумевая происходящему, поглядывали на построение двенадцатой.

Рядом с Септимусом стали верные друзья из контуберния. Нумерий, что бы избавиться от волнения воскликнул: «Какого демона им нужно!?».

— Ты тогда еще не родился, — начал отвечать Мариус Мастама — сын сенатора, — Никто из нас еще не родился. То было во времена Ромула. У римлян было много мужчин и мало женщин. Вот и решили они похитить женщин у сабинян. Решили и сделали. А когда сабиняне пришли за своими женщинами, началась кровавая битва. И вышли к сражающимся сабинянки с младенцами на руках и с тех пор римляне, и сабиняне жили как один народ. И бились вместе против царей Этрурии.

— И что с того? Рим то сейчас в руинах, — возразил Нумерий.

— Сабиняне в прошлом году присылали послов в Этрурию. Просили они разрешения у Сената на восстановление города. Но наши Отцы еще помнят, сколь силен был Рим, поэтому и отказали.

— А-а-а, — так выразил свое отношение к услышанному Нумерий.

Всадники-сабины пришли в движение. Конная лава разделилась на два рукава. Они скакали, потрясая дротиками, огибая холм.

Вдали засверкали, отражая солнечные лучи шлемы и щиты фаланги самнитов. Кое-кто из солдат первого легиона Этрурии бросили легкие дротики, рассчитывая сразить кого-нибудь из скачущих мимо сабинян.

Крики центурионов быстро успокоили солдат столь не эффективно решивших воспользоваться оружием: дротики летели дальше, чем обычно (до 60 м.), но что бы поразить врага требовался вдвое, а то и втрое дальний бросок.

Маневр конницы противника все же вынудил трибуна легиона развернуть линию триариев спиной к принципам и гастатам.

— Смотри Септимус, они, так же как и мы хотят прикрыть тылы, но фланги манипул оставляют незащищенными! Трибун не думает. Он, так же как и отцы Этрурии — привык хорошо делать то, чему когда то научился. — Закричал Мастама.

— Жаль, что с нами нет Алексиуса, — Ответил Септимус, сжимая древко пилума. Он чувствовал слабость в ногах и легкое головокружение. «Уж лучше битва, чем ожидание», — промелькнула мысль. Сердце забилось ровно, страх отступил. — Братья! Сегодня Харун (демон смерти, у греков — Харон) заберет многих, но попросим Мариса, что бы это произошло с нами как можно позже! — Септимус воодушевившись своей речью, ударил пилумом о край скутума. Центурия зазвенела железом, и вскоре весь первый легион бряцал оружием, готовясь к сражению.