Божественные истории

Я промчался через городские врата, по грязной дороге. Площадь была не сильно большой, с несколькими лавками со всякими товарами. Наверное, там могла уместиться четверть населения города, но мне не было до них дела. Смету их всех с пути, если нужно будет, чтобы спасти Так.

Вот только когда я добежал до площади, там уже было пусто. Ни зрителей, ни палача… Только один крепкий мужик, тащивший телегу от эшафота.

Я понимал, что случилось. Понимал, что означает нить, ведущая к телеге. Но даже чувствуя, как мой мир разлетается на осколки, я подбежал к мужику и вытащил плотный холщовый мешок из его телеги.

В грубую ткань было завёрнуто тело Так, бледное и неподвижное. Кто-то милосердно закрыл ей глаза, но я хорошо представлял, как они сердито смотрят на меня за то, что я всё испортил. Я мог бы легко убедить себя, что она просто спит, если бы не тёмно-фиолетовое кольцо на её сломанной шее.

Меня трясло: злость, боль и скорбь, которые невозможно описать словами, раздирали меня изнутри. Мужику рядом хватило одного взгляда на меня, полыхающего огнём, терзаемого болью тысяч мёртвых душ, и он сбежал.

Так. Моя бедная Так. Как такое могло случиться? Ещё даже не рассвело. У нас ещё было время, всё не могло закончиться так рано. Я должен был успеть спасти её.

Из меня вырвался всхлип, я нежно обнял её тело. Я подвёл её. Она умерла из-за меня. Я потерял своего первого друга за очень, очень долгое время. Эта агония и чувство вины бурлили во мне, лишь усиливая скорбь по девушке, которую я знал каких-то два дня, даже меньше. Но время не значит ни черта, когда дело касается любви. И я просто сидел на коленях, раскачиваясь вперёд-назад, будто надеялся, что мир сам всё исправит. С каждой секундой надежда угасала, пока не исчезла вовсе.

Я не знаю, сколько времени провёл в этом положении. Достаточно, чтобы местные жители распахнули ставни и вышли на улицу. Но они не были моей целью, а потому их страх только усиливал мой гнев.

— Гермес?

Тихий голос Ириды вывел меня из мыслей, полных самобичевания, и я повернулся к ней. Её лицо расплывалось, но даже сквозь слёзы я видел, как она переживает.

— Она умерла, — моё горло сжалось. — Он убил её.

Ирида побледнела, её глаза покраснели.

— Ох, Гермес. Мне так жаль.

— Ты не могла бы… — мой голос дрожал. — Не могла бы передать её тело мальчикам? Она заслуживает достойных похорон. Я вернусь, как только смогу. У меня осталось одно дело.

Ирида потянулась ко мне.

— Гермес…

Я отпрянул от неё — инстинктивно, а не потому, что не хотел, чтобы она ко мне прикасалась. Но я был не в том состоянии, чтобы извиняться, и вместо этого выдавил из себя слова:

— Пожалуйста. Я скоро присоединюсь. Просто убедись, что с ребятами всё нормально.

Она молча кивнула, отступив назад, чтобы дать мне немного уединения. Я прижался губами к холодному лбу Так.

— Прости меня, — прошептал я. — Надеюсь, ты обрела счастье. Клянусь, я позабочусь о мальчиках. И приду к тебе, как только смогу.

Но даже если бы я смог тайком пробраться в Подземный мир и найти её среди его бесконечных лабиринтов, смертные там уже не такие, как при жизни. Они утрачивают чувство времени и пространства, и даже если Так узнает меня, это уже будет не то.

Но выбора у меня нет, и даже бледное подобие Так лучше, чем ничего.

Последний раз нежно прижав её к себе, я передаю тело Ириде, которая тут же направляется к воротам. Она защитит Так лучше, чем я, и проследит, чтобы её тело не похоронили в месте, которое она ненавидела. Это всё, о чём я мог просить.

Как только они скрылись из виду, я развернулся к замку. Не помню, как дошёл до него: вот я стою посреди грязной площади, а вот уже — посреди главного зала, всё ещё полыхая огнём. Десяток стражников окружили меня, но я раскинул их по сторонам. Я надвигался на графа без капли сожаления. Если он хотят защитить убийцу, это их выбор. А это мой.

— Ты убил её, — даже я удивился тому, как прогремел мой голос. С лица графа сошли все краски.

— Ты… ты сбежал, а она отказалась выдать твоё местонахождение…

Я схватил его за горло, на котором висел тот самый медальон, из-за которого всё началось. Ублюдок.

— Ты убил собственную дочь. Знаешь, что Аид делает с такими, как ты, в Преисподней?

Граф слишком сильно дрожал, чтобы ответить. Я сорвал медальон с его шеи.

— Это тебе не принадлежит, — сказал я. — Как и весь этот замок.

— Т-ты… ты не можешь… — он шумно сглотнул. — Ты убьёшь меня?

Искушение велико. Очень, очень велико. Но для него смерть станет спасением, способом избежать расплаты за свои преступления, даже если Аид осудит его в Подземном царстве. Он уже не будет в полной мере осознавать происходящее, испытывать чувство вины или боль за содеянное. А я не настолько милосерден.