Божественный яд (СИ)

— Благодарю за заботу, мой господин, — ответил тот и поднялся, потянув за собой Иду. Она заранее смешалась, ожидая каких-то вопросов и боясь сказать что-то не то, но ей достался еще один задумчивый, невыразительный взгляд — и только.

На этом Владыка проследовал к нише, где уже разместилась на подушках его жена. Жестом разрешил музыкантам играть, и Идана только теперь обратила внимание, что в зале до сих пор царила густая, плотная тишина.

Одновременно с музыкантами поднялись остальные гости, по залу прокатились шелест одежд и сдержанные шепотки, а Владыка, будничным жестом подобрав длинные полы кутры, нырнул в альков и опустился рядом с женой. Девочка сидела у её ног, на самом краю ниши, и с детской непосредственностью глазела на гостей.

Первое время над присутствующими довлели остатки оцепенения, все поглядывали в сторону Владыки и невольно понижали голос, но постепенно вновь ожили и вернулись к прежним занятиям. Маран почти сразу увлёк свою спутницу к оставленному вину, и переживать волнующее знакомство ей довелось в спокойных условиях. И засыпать спутника вопросами можно было без стеснения и оглядки на окружающих.

Такое приветствие Владыки было принято многие века назад и истоков его Маран не знал, но никому и никогда это не казалось унизительным. Более того, раньше было принято приветствовать так не только правителя, но и князей — глав всех илаатских кланов. Это уже потом, когда они перешли под руку Чёрного Меча, Владыка стал князем князей и единственный был достоин такого приветствия.

Рассказать о нём самом Маран не мог — и сам не знал. Он легко ответил, что видел Владыку всего раз, биографией его не интересовался, да и как человек правитель его не интересовал. Главное, что долг свой перед народом выполнял хорошо, а остальное его не касалось. Так что и о девочке, сопровождавшей владычицу, он тоже ничего не знал.

Но, однако, предположил, кем она могла быть. Не только у Владык, но вообще у глав кланов и даже крупных семей Илаатана было принято брать на воспитание осиротевших детей — следы древних обычаев, когда понятие клана равнялось понятию семьи и детей воспитывали сообща. Главы кланов нечасто принимали на себя подобные обязательства, но почти всегда дети эти принадлежали к верхушке самых могущественных семей, и обычно родители их погибали насильственной смертью. Со слов Марана, чаще всего — именно от рук будущего воспитателя.

— То есть ты думаешь… — опасливо покосилась Ида в сторону ниши, где находился правитель.

— Это история, — улыбнулся он. — Сейчас Владыка устраняет неугодных другими методами, не прибегая к убийствам.

— А такой вот ребёнок убитых родителей… Не слишком ли рискованно брать его на воспитание? Он же вырастет и отомстит!

— Такое тоже случалось, — задумчиво кивнул Маран, — но редко, и обычно это была не месть, а попытка восстановить утраченное влияние. Дети либо были слишком маленькими, чтобы помнить о мести, либо уже достаточно взрослыми, чтобы понимать правила и традиции. Взять на воспитание ребёнка убитого врага благородно и справедливо: кровь продолжает жить, просто подчинившись более сильному.

— Жутковатые обычаи, — задумчиво качнула головой Ида.

— Хочешь сказать, в Транте таких не существовало? Впрочем, да, там было принято вырезать всю семью сразу, включая детей. Очень мирно, — улыбнулся Маран.

— Давай поговорим о чём-нибудь более приятном, — скривилась она. — Убийства, месть… неуютные ощущения от этих разговоров. Скажи лучше, какой талант ты будешь показывать?

— Талант? — Красиво очерченные брови выразительно приподнялись в изумлении, и Ида довольно рассмеялась.

— Ну как же? Если ты теперь среди женихов, в нашем обществе, то непременно нужно показать талант. Её высочество принцесса Мариика придумала для развлечения, думаю, как раз скоро начнут.

— Боюсь, настолько выразительных талантов, пригодных для демонстрации, у меня нет, — широко улыбнулся он.

Ида угадала, действо и правда началось вскоре. После этого она недолго усидела на одном месте — было любопытно взглянуть на всё поближе, так что Марана вскоре вытащили из ниши. Люди вокруг поглядывали насторожённо и сторонились, так что возле пары само собой образовалось свободное пространство, но дальше этого не заходило — никто не пугался и не спешил портить вечер сварой.

Даже Кутум держался в стороне, увиваясь вокруг своей Эрмы и волком поглядывая на тех, кто подходил с ней поговорить. Однако отпугнуть соперников одним своим присутствием, как Маран, он не мог, повода сделать это более явно — не имел.