Божественный яд

— И это есть! — решительно наступал Ванзаров. — Грязь, сколько мне Господь сил отпустит, я выметать буду. С рабством — сложнее. А вот насчет пьянства — без этого нельзя. Во-первых, очищение организма. Во-вторых, средство от холода. А в-третьих, если бы не пьянство, как бы русский мужик, загнанный в состояние бесправной скотины, смог бы остаться человеком?

— Ванзаров! Да вы революционные идеи проповедуете! — понизив голос, с некоторым удивлением сказала Вера.

— Нет у меня никаких идей, барышня. Мне идеи по должности не положены!

— Так как же вы…

— А вот так! — Ванзаров стукнул кулаком по столу. Бокал с абсентом задрожал, чашечки жалобно звякнули. — Я, коллежский советник, чиновник особых поручений Департамента полиции, на самом деле такой же мужик. Вся разница — в годовом жалованье и чистом пальто. Но что такое долг и честь, я хорошо знаю. И если придет час умереть за Россию, смогу это сделать не хуже вашего самурая. И водки люблю выпить. Особенно с мороза.

Ванзаров выплеснул ярость и тяжело дышал. Он раскраснелся, вспотел и полез в карман за платком. Лебедев машинально давил ложечкой кофейную гущу, видимо ожидая катастрофу: сейчас оскорбленная Герцак встанет и уйдет.

Однако Вера с восхищением смотрела на сыщика.

— Уважаю, — сказала она тихо. — Хоть полицейская ищейка, «фараон», а имеет представление о чести! Редкий случай.

— Вот что, Вера… — все джентльменство Ванзарова окончательно улетучилось. — Или веди к своим знакомым, или проваливай.

Лебедев трусливо зажмурился.

— Ладно, Ванзаров, ты мне понравился! — Вера встала из-за столика. — Поехали.

5

Герцак, Ванзаров и Лебедев сели в пролетку. Джуранский, сохраняя инкогнито, поймал другого извозчика и приказал следовать за удалявшимся экипажем.

До Седьмой линии Васильевского острова они добрались за пятнадцать минут.

Дама провела эксперта и сыщика по двору, заваленному снегом и замерзшими помоями, и открыла дверь черной лестницы.

Джуранский, осмотревшись, выбрал позицию на улице, рядом с воротами. Ротмистр четко выполнял распоряжение Ванзарова: не повторять ошибки, случившейся в Озерках, и заранее перекрыть возможный отход преступников. Джуранский не обратил внимания на даму в десяти шагах от него, которая, пошатываясь, шла в сторону Большого проспекта. Мечислав Николаевич видел только ее спину и решил, что пьяная проститутка возвращается домой.

Вера поднялась на четвертый этаж, подошла к ободранной двери и постучала три раза особым сигналом.

За дверью что-то громко лязгнуло, словно отпирали амбарную щеколду.

— Василий, я с гостями! — Вера отстранилась, показывая двух господ.

Родион Георгиевич вежливо приподнял котелок, приветствуя нечесаное существо мужского пола, с босыми ногами, в замызганной рубахе навыпуск, и последовал за дамой. Эксперт шел следом.

Войдя в темную прихожую, Ванзаров сразу почувствовал сладковатый запах.

— Чем пахнет? — тихо поинтересовался сыщику эксперта.

— Так пахнут бескрайние поля в Китае, засеянные красным маком, в соке которого люди находят дорогу в страну фантазий… — Лебедев вздохнул. — …Из этой страны уже нет возврата. Так пахнет опий.

— Аполлон Григорьевич, вы уже здесь бывали?

— Никогда! — признался Лебедев. — В артистических кругах это место называют «Черная Башня». Попасть сюда можно только по рекомендации одного из членов кружка, который создал и возглавляет недоучившийся студент Иван Богородов. Поэтому всех его, так сказать, «учеников» прозвали «богородовцами». Многие хотели бы здесь побывать, но разрешается лишь избранным. То, что Вера решилась нас привести, — просто чудо.

— Это что — секта?! — прошептал Ванзаров.

— Скорее тайный союз единомышленников. «Богородовцы» собираются вместе, говорят о новых путях в искусстве, философствуют, придумывают формы театра будущего, пишут безумные стихи, рисуют картины, которые и дворник не согласится повесить в своей каморке… Ну и тому подобное…

— И что ж тут такого? — удивился сыщик. — Богема, она и есть богема! Фантазии и все такое…

— Да, только все их художественные фантазии рождаются под воздействием регулярного приема опия. Вот вам и вся богема. Я бы назвал их самоубийцами.

— А почему «Черная Башня?»

— Сейчас увидите…

Прямо перед носом Ванзарова резко распахнулся занавес, вспыхнул свет, и сыщик увидел Веру. Герцак придерживала над головой материю из черного бархата.

— Отец тебя примет! — сказала она с неожиданным достоинством. Так дворцовая фрейлина сообщает о высокой милости императрицы. — Пойдешь один. Аполлону велено ждать.

— Желаю удачи! — обиженным тоном пробормотал Лебедев.

Ванзаров переступил порог комнаты, и Вера сразу задернула занавес, словно оберегая тайну от любопытства; эксперта. То, что увидел Родион Георгиевич, было крайне необычно. Все стены, потолок и пол покрывала черная: краска. Черные шторы наглухо закупорили окна.

На полу черной комнаты, посреди разноцветных персидских подушек, возлежал юноша лет двадцати трех, тощий и вялый, с редкими клочками мерзкой бородки. Судя по всему, это и был Отец, или, в миру — Иван Богородов.