Божественный Моисей

Еще мы знаем, что в переносном смысле землей именуется весь человек, а также его сердце. Как же нам понять святость такой «земли» с явлением на ней Бога и увязать ее со святостью самого Моисея? Ведь, по всей видимости, Бог поставляет святость земли выше святости Моисея, почему и повелевает ему сбросить обувь. Если мы в этом переносном смысле будем понимать святость земли, как святость земной Церкви Христовой, в которой Несгораемой Купиной просияла Пресвятая Дева Мария, а через Нее – Родившийся от Нее наш Господь и Спаситель Иисус Христос, то все становится на свои места. При всей своей святости Моисей не святее Церкви Христовой! И не Моисей спасает Церковь, а Церковь – Моисея, как и всех прочих своих членов!

Святой Климент Александрийский воспринял видение Неопалимой Купины, покрытой колючками терния, христоцентрично: «Когда всемогущий Господь вселенной предпринял через посредство Логоса издание Закона и восхотел явить перед Моисеем Свое могущество, является тому Божественное видение в форме света в горящем терновом кусте. Терновый куст есть растение колючее; и когда Логос закончил законодательство и жизнь среди людей, таинственным образом Он опять увенчивается терновым венцом. Возвращаясь туда, откуда пришел, окончил Он дело Своего древнего прихода. Как прежде Логос явился в терновом кусте, так и потом, схваченный, Он в терновом венке показал, что все это – дела одного и того же Божественного всемогущества, что Он есть единый Сын единого Отца, начало и конец мирового времени». Литургическое богословие созерцает в Неопалимой Купине Саму Пресвятую Деву Марию, Которая приняла в Себя неопально Того, о Ком сказано: Ис.64: «¹ О, если бы Ты расторг небеса и сошел! горы растаяли бы от лица Твоего, ² как от плавящего огня…». Об этом говорит и святой Иоанн Дамаскин: «Купина была образом Богоматери, и Моисею, намеревающемуся к ней подойти, Бог сказал: «сними обувь твою с ног твоих…». Итак, если земля святая, на которой был явлен Моисею образ Богородицы, то во сколько раз больше этот образ? Ибо он не только святой, но, осмелюсь сказать, даже среди святых святой».