Божество пустыни

– Я могу сделать даже лучше, Друг, – сказал я, и он вопросительно наклонил голову. – В порту Кримад стоит карфагенский торговый дау. Его капитан вчера ужинал со мной. Он собирается через четыре дня возвращаться в Карфаген через гиксосский порт Розетта в дельте. Как ты знаешь, между карфагенским правителем и гиксосским царем Коррабом нет ни дружбы, ни вражды. Я устрою тебе плавание на этом корабле до Розетты. Ты возьмешь с собой сто голубей, вылупившихся в Кноссе, которые рады будут вернуться в голубятню, как только их отпустят. Таким образом мы с большим человеком сможем быстро обмениваться сообщениями.

– Я знаю, он обрадуется. Вы с ним даже сможете играть в бао по голубиной почте.

Я счел шутку Друга слишком непочтительной, а его близкое знакомство с моими личными привычками привело меня в замешательство. Я никогда не бываю спокоен в обществе этих шпионов. Они изобретательны и лживы. Как можно доверять человеку, который съел твоих голубей?

Пока я ждал прибытия голубей из Кносса, я приказал бродячий дау Друга, на котором тот переплыл море, вывести на открытую воду и затопить, пока он не привлек внимание гиксосских лазутчиков. Я знал, что Крит наверняка кишит ими. А семерых моряков посадил на гребные скамьи «Ярости».

Четыре дня спустя, когда карфагенский торговый корабль отправился в дельту, в Розетту, Друг с сотней откормленных голубей из голубятни Торана был на его борту.

Еще до того как карфагенянин исчез на южном горизонте, я выпустил одного из голубей Атона со своим посланием; я благодарил его за дар, сообщал об ответном подарке, который Друг вез от меня в Розетту. И закончил обозначением первого хода в игре в бао – выпустил цаплю из западной башни. Это начало всегда ставило у Атона в тупик.

Легкомыслие Друга меня задело, но это вовсе не означало, что я не воспользуюсь возможностью продолжить состязание с Атоном.

Солнце уже поднялось над восточным горизонтом, когда на другое утро я распрощался с Зарасом и Гуи и поехал по склонам горы Ида обратно, направляясь в Кносс по цепи дорожных дворов, которые устроил по моему приказу Гуи. Он отлично справился.

Его люди пометили толпу бронзовыми табличками с указанием расстояния, прибитыми к стволам деревьев. Поэтому я никогда не сомневался, сколько проехал и не снижал скорости. Подъезжая к очередному двору, я дул в рог, предупреждая конюхов о своем появлении. Когда я подъезжал, меня уже ждала следующая лошадь, оседланная. И я задерживался, только чтобы сделать несколько глотков разведенного вина. Потом снова садился верхом и уезжал, жуя сосиску из мяса и лука, которую совал мне в руку конюх.

У свежей могильной насыпи, где был похоронен раб, отдавший за меня свою жизнь, я натянул поводья.

– Спи спокойно, добрый Ваага. Я знаю, что скоро мы встретимся. И я отблагодарю тебя.

Я приветствовал его, вскинув сжатый кулак. Потом пустил своего жеребца шагом и начал спускаться с горы к Кноссу.

Въезжая на конюшенный двор своего посольского поместья, я посмотрел на солнце и определил, как изменился угол его склонения по сравнению с тем, когда я выезжал из Кримада.

– Пересек остров за шесть часов! – довольно сказал я себе.

Несмотря на усталость, я сразу прошел к столику для письма, чтобы просмотреть груду ждущих меня папирусов. В основном они были от посла Торана.

Прежде чем пообедать в одиночестве и лечь спать, я послал одного из своих рабов в город отнести ответы послу Торану, который жил близ дворца.

Ночью мне снова снилась Инана. Она стояла на террасе у моей опочивальни, ее капюшон и мантию заливал лунный свет. Но ее лица под капюшоном я не видел. Я хотел встать с ложа и выйти к ней, но мое тело словно налилось свинцом и не откликнулось на мои приказы. Однако я не испытывал никакой тревоги из-за неспособности общаться с ней. Скорее я чувствовал, как ко мне устремляется ее благосклонность и ее божественная сила облекает меня, словно доспех. Я доверчиво позволил себе снова погрузиться в сон.

И снова проснулся перед рассветом. Я вскочил с кровати, чувствуя себя на диво отдохнувшим и полным сил. Меня озадачило это ощущение благополучия, но внезапно я вспомнил свой сон. И почувствовал сожаление, что он был сном.

Я голый вышел на террасу и набрал в грудь воздуха, который очистился, пройдя тысячи лиг через океан.

Я посмотрел на гору Кроноса: бог вновь успокоился. Я усмехнулся, когда он выдохнул столб темного дыма. Может, он увидел меня на террасе и желал мне хорошего дня или съел на завтрак что-то, от чего его пучило. То, что я был способен на такую детскую чепуху, свидетельствовало о том, в каком я был хорошем расположении духа.

Но долго позволять себе это я не мог. Я собирался через десять дней предпринять первый набег на позиции гиксосов в дельте Нила, и на счету был каждый час.

Я решительно повернулся к двери спальни и при этом задел ногой что-то мягкое. Я посмотрел вниз, чтобы понять, что это. Потом наклонился, поднял и осмотрел – вначале с легким интересом, потом с растущим удивлением.