Божьи безумцы

Болит у меня все тело, а еще больше болит душа, потому что впереди нет у меня ничего, только черный мрак смерти. Как я тебя любила, Самуил! Ты не постиг всей моей любви, а то тебе так же горько было бы умирать, как мне — жить после твоей смерти. Да простит мне бог, сотворивший меня по воле своей такою, как я есть, да простит он мне сетования мои, — ведь мне больно бывает видеть даже упавшие, еще неспелые плоды, сбитые с дерева злым ветром…

Часть ТРЕТЬЯ

Не именуйте себя папистами или гугенотами,

сохраните лишь прекрасное наименование — христиане.

МИШЕЛЬ ДЕ Л'ОПИТАЛЬ

(1507–1573)

Мы соблюдаем месяц жатвы — жнем серпом рожь, а затем будем молотить и веять на току, а вслед за сям начнем давить виноград в точилах. Сыновья и дочери, слуги и служанки, пришельцы из чужих селений, сироты и вдовы, просящие подаяния у дверей наших, — все мы возносили молитвы, чтобы господь благословил труды наших рук и послал нам хороший урожай. Мы повиновались законам его, хранили и исполняли заповеди его, и он дал нам во благовременье дожди, земля произрастила нам злаки и травы, в садах созрели плоды. Лишь только кончим обмолот, начнем собирать виноград, и, пожалуй, сбор продлится до самого сева озимых; хлеба есть будем досыта, будем жить спокойно в нашем малом краю, ибо сказано: «Пошлю мир на землю вашу; ляжете, и никто вас не обеспокоит, сгоню лютых зверей с земли вашей, и меч не пройдет по земле вашей. И будете прогонять врагов ваших, и падут они пред вами от меча…»

Настала благодатная пора. Солнце долго стоит над гребнями гор, в долинах разливается славный запах свежего сена, в воздухе проносятся и жужжат пчелы, осы, шершни и большие жуки; к вечеру от приятной усталости поламывает спину. Отец и брат жены моей помогли мне свезти и сметать в стога сено возле разрушенного моего дома, а я пойду вместе с ними в горы, и мои руки будут им в помощь. Война и злобная вражда приостановились наконец, замерли, притихли, оцепенели, как затихают люди, животные и деревья в жаркий полдень, когда солнце высоко в небе. Прилягу на берегу реки, прижавшись к земле горячей от зноя спиной. Подойдет моя Финетта, вытянется рядом, положит голову мне на плечо. И тогда от оскудевших вод Люэка, от скошенной травы и от маленькой моей жены, трепещущей от любви, повеет на меня дивной свежестью. Я вкушу прелесть ласк моей Финетты, опьяняющих как вино, и медовую сладость ее уст.

* * *

Вдохновение сошло на меня, и дух господень, переполняя все естество мое, побуждает мое перо рассказать о наших свадьбах.

Брат Кастане пригласил всех нас к себе на склон Эгуаля по случаю своего бракосочетания. Дети божьи пришли на свадебное торжество со своего Синая — местопребывания Никола Жуани, из Галилеи нашей — убежища рыцаря Роланда, из малой нашей земли обетованной, где разбил свой стан Кавалье; все принесли дары вдобавок к карамелькам и пряникам, привезенным из Алеса. Коротыш Кастане брал за себя Беляночку, юную и стройную девушку, наделенную даром пророчества, да еще и гордую, как королева, хотя была она простая крестьянка, по имени Мари Планк, и с детства пасла овец на склонах Сен-Лорана. И вот на Эгуале под огромными каштанами дети божьи и воины Кастане отпраздновали все браки, заключенные в Пустыне.

Праздник наш мы ознаменовали милосердием.^{91}

На дороге наши дозорные схватили человек двадцать пять мужчин и женщин, возвращавшихся из Бара, с ярмарки. Анри Кастане велел привести к нему пленников и сказал им:

— Если б я попал к вам в руки, как вы сейчас попались мне, вы бы меня не пощадили. Но я хочу показать вам пример и дарую вам жизнь да еще прикажу вернуть вам все, что у вас взяли, и поставлю вам лишь одно-единственное условие, — чтобы вы не чинили никакого зла жителям Масевака, моего родного края.

Понятно, все пленники и пленницы поспешили дать такое обещание, и Кастане отпустил их.

В дни брачных торжеств мы все веселились, собравшись вместе, как то велит господь, но я хочу рассказать лишь о чудесах, сотворенных им тогда ради нас, и, думается, лучше всего будет поведать о Жане Спасенном, который стал супругом нашей Крошки, нашедшейся наконец.

* * *

В апреле месяце Крошку взяли в плен солдаты ополчения города Флорака, коим командовал полковник де Мираль, схватили ее где-то между Ло и Альтье, когда она разыскивала отряд Ла Флера. К счастью, не было при Крошке ни оружия, ни съестных припасов, ни бумаг — ничего, что могло бы послужить уликами против нее, да и казалась она столь юной, что ее присудили только к бичеванию. В тот день, когда Крошку при большом стечении народа били кнутом на главной площади Менда, повесили на той же площади двух офицеров мессира де Сальга: Антуана Агюлона, сына мэра селения Русс, и Пьера Понтье, сборщика налогов.