БОЖЬИ ВОЙНЫ

— Молодой господин Герсдорф, — обратился он к рыцарю копейщику, тому самому Амадису Уэльскому, который сейчас, в плену, без шлема, утратил всю свою легендарную ауру и был обычным перепуганным сопляком. — Высокородный Каспар фон Герсдорф, сын благородного Лотара Герсдорфа. Я рассчитываю на сто гривен за тебя, молодой господин. Не меньше. Отряд, выступаем! Брат Шарлей, организуй арьергард.

— Во что ты меня впутал? — тихо спросила Рикса, подъезжая к замыкающему колонну Рейневану. — С кем ты водишься?

— С нами, — услышал Шарлей, имеющий острый слух. — Со специальным диверсионно-разведывательным отрядом полевой армии Табора.

— Рейд.

— А как же. Табор, полевое войско под командованием Якуба Кромешина из Бжезовиц, городские контингеты под командованием Отика из Лозы, конница — под Микулашем Соколом из Ламьерка, пражане Вацлава Гарды. Шесть тысяч человек, двести телег. Мы с нашим спецотрядом обеспечиваем разведку. Добываем коней. Ловим дезертиров и бандитов, которые крадут коней у нас. Вы видели повешенных в селе? Это конокрады. Мы выслеживаем их три дня, молодой Герсдорф нас выручил, потому что у нас тоже были для них веревки. А Герсдорф со своим разъездом дергает Табор от самой Житавы, надоедает, Кромешин приказал нам с ним разобраться…

— Где сейчас Табор?

— Под Болеславцом. Ты не слышишь? Это не гроза, Рейневан, это бомбарды. Впрочем, сейчас увидишь сам, мы, собственно, туда направляемся. А может, у тебя другие планы? А может, другие планы и намерения у милостивой пани, которой я не знаю? И которая, похоже, не в восторге от нашей компании?

— Я Рикса Картафила де Фонсека. Мои планы и намерения никого не касаются. А чем я должна восторгаться? Тем, что возле меня едет дибук[1021]?

Она повернулась и обвиняюще показала пальцем на Самсона.

— Дибук, ха! — Шарлей прыснул. — Дождался ты, Самсон, нашла коса на камень. Дибук, чтоб я так жил, ни дать ни взять — дибук. Демон, злой дух, воплотившийся в чужое тело. А я, подумать только, подозревал в тебе лишь Вечного Жида Странника.

— Мне очень жаль, но вынужден огорчить вас обоих, — ответил усталым голосом великан. — Я не дибук. И не Вечный Жид. Если б я был, я бы знал.

— Давайте немного отстанем. — Шарлей стал в стременах, удостоверился, что никто из отряда не слушает их и не интересуется ими. — Расскажи, Рейневан, что с тобой было. И что тебя привело сюда.

Выслушав, демерит долго молчал. Грохот орудий с северо-запада слышался всё отчетливее.

— Черные Всадники, — наконец сказал он, — зарекомендовали себя и перед Табором. За Житавой, четыре дня тому они окружили и вырезали нашу глидку[1022], десять человек, только одному удалось бежать. Потом мы нашли нескольких из тех, кого они взяли живьем. Висели за ноги на деревьях. Кто-то слишком, действительно, слишком сильно склонял их дать показания. А потом из них сделали мишень для тренировки бросания копий.

А вы, милостивая пани, — обратился он к Риксе, — та самая, которая спасла нашего Рейнмара во Вроцлаве. И продолжаете, как вижу, поддерживать его своей помощью, советом, силой духа и располагающей личностью. По собственной инициативе? Или по чьему-то распоряжению, если позволено будет спросить?

— Я бы предпочла, — Рикса проницательно посмотрела ему в глаза, — чтоб мы себе этого не позволяли. Я не буду ни о чем спрашивать и надеюсь на взаимность.

— Понимаю. — Шарлей пожал плечами. — Но поскольку это, всё-таки, войсковой отряд, я должен что-то придумать для нашего командира, Бруса Роновича. Если бы он вдруг хотел вашу милость расспрашивать…

— Я разберусь. Можешь называть меня Риксой.

Шарлей кольнул коня шпорой и рысью помчался во главу колонны.

— Что в Рапотине, Самсон? Маркета…

— Всё в лучшем виде, — широко улыбнулся великан. — Вправду, в самом лучшем. Лучше, чем я мог надеяться. И наверное, лучше, чем я того заслуживыаю. Она не хотела отпускать меня с Шарлеем. Не слушала никаких доводов…

— У тебя были доводы?

— Несколько. Один из них — ты. Рикса, тебе обязательно так сверлить меня взглядом? Ты уже доказала свою способность видеть скрытые вещи. Но как бы внимательно ты не смотрела, дибука ты не увидишь.

— А что я увижу? Сейчас я вижу сверхъестественное. Ты — сверхъестественное.

— Один из моих знакомых, — Самсон по-прежнему улыбался, — любил говорить, что нет сверхъестественных ни вещей, ни явлений. Просто некоторые из них выходят за границы нашего естествознания.

— Это был святой Августин. Ты, как я понимаю, знал его лично. И меня это совсем не удивляет.

— Ты делаешь, Рикса, просто поразительные успехи.

— Не смейся надо мной, дибук.

Рысью примчался Шарлей, бросил на них суровый взгляд.

— Что это вы тут, — проворчал он, — за философские диспуты устроили, Самсон? Чехи начинают оглядываться. Держись, мать твою, принятого инкогнито.

— Извини, я забылся. А вот так подойдет? Я недавно выработал. Посмотрите.

Самсон изобразил страшное косоглазие. Глупо улыбнулся, как кретин застонал и пустил слюну из уголка рта. И наконец выпустил из носа пузырь. Когда он лопнул, выпустил второй.