Божья коровка 2

А народ роптал — ветераны, молодежь, члены партии и беспартийные. Получись такая неприятность с кем-нибудь другим из представителей искусства, возмущение не стало бы всеобщим. Разве что интеллигенция немного б побухтела. Но Коровка был своим, рабочим человеком, сиротою, поднявшимся из низов. А еще он воевал, тяжело был ранен на Даманском, заслужив по праву звание Героя. Нет ему подобных в области искусства. Недоумение вызывало то, что о причине опалы так понравившегося людям певца ничего не сообщали, что само по себе довольно необычно. Ладно бы напился и подрался с кем-то. Дело-то обычное, житейское. За такое помахать метлой — наказание справедливое. Или, скажем, сочинил что-то непотребное… Но таких всегда песочили в газетах, дабы люди знали, за что им надавали по башке. Вон Высоцкого как разнесли! О Коровке же ни полслова. Выходит, ничего постыдного не совершил, тем не менее, его засунули в дворники. Это ж такое творится в СССР? Несправедливо…

Ситуация заинтересовала обитателей большого дома на Лубянке, и однажды в дверь Бориса позвонили. Он открыл. На площадке стоял мужчина лет примерно сорока, с внешностью такой, что глянешь и забудешь. Одет довольно неприметно — москвошвеевский[83] костюм, рубашка, галстук.

— Здравствуйте, Борис Михайлович, — промолвил незнакомец. — Капитан госбезопасности Семенов. Мы могли б поговорить?

— Предъявите документ, — потребовал Борис. — Разверните и держите, чтобы я мог его прочесть и разглядеть фотографию.

Гость пожал плечами и достал удостоверение. Раскрыв, держал, пока Борис не убедился, что перед ним реальный капитан из КГБ.

— Заходите, — он посторонился.

— А вы бдительный, Борис Михайлович, — заметил гость в прихожей.

— Научился на границе, — пояснил Борис.

— Понятно, — гость кивнул. — Неужели приходили те, кто выдавал себя за наших офицеров?

— Про КГБ не говорили, но профсоюзных деятелей изображать пытались. Был один. Сказал, от профсоюза, только оказалось, что предатель Родины.

— Вот как? — Семенов удивился. — А с чего вы взяли, что предатель?

— Правозащитником себя назвал. Склонял меня к измене Родины. Для начала предложил мне дать интервью для радио «Свобода», а в нем потребовать выезда из СССР в «свободный мир».

— А вы?

— Отпинал его и вышвырнул за дверь.

— Крепко били? — хмыкнул капитан.

— Сильно, но аккуратно, — просветил Борис. — Без следов насилия на лице.

— Правильно! — засмеялся Семенов. — Не то еще в милицию заявит. А на теле… ну, упал неловко гражданин на лестнице, так пить меньше надо.

— Именно, — подтвердил Борис.

— Фамилию запомнили? — спросил капитан.

— Назвался Ивановым. Но он такой же Иванов, как я Эпштейн.

Семенов улыбнулся.

— Побеседуем, Борис Михайлович?..

Часом позже Семенов вышел из подъезда дома. Шагая к остановке, в уме выстраивал строчки будущего рапорта. Борис ему понравился — трезвомыслящий, спокойный парень. На прочих представителей интеллигенции нисколько не похож. На вопрос, как так случилось, что оказался в дворниках, Борис пожал плечами:

— Оказался невостребованным, как композитор и певец, и еще художник. Чем же заняться? Профессионального образования не имею, поэтому лишь дворник или грузчик. Решил стать дворником. Работа нетяжелая, много времени не забирает. Убрал с утра, что нужно, и свободен. Есть время подготовиться к сессии в педагогическом.

Капитан кивнул, обычная история в столице. Многие заочники в Москве так делают. Он не знал, что с институтом у собеседника все сложно. Заявление об отчислении Борис писать не стал, но и на экзаменах решил не появляться. Не нужно ему это унижение. Его отчислят за неявку, но это будет позже…

— Не обижаетесь на власть? — спросил Семенов.

— С чего? — он удивился. — Власть дала мне квартиру, позволила мне заработать денег. На авторские отчисления за песни могу безбедно жить. Для меня зарплата дворника — подспорье. Мог не работать вовсе, но не хочу быть тунеядцем, да и стаж на будущее пригодится. За то, что я Герой Советского Союза, доплачивают на работе. Все нормально, какие могут быть обиды?