Божья коровка (СИ)

– Инвалидом его ВТЭК диспансера признала, – не угомонился вредный главный. – Пусть не мы подписывали этот документ, – он поднял бумажку, – но ответственность несем. Вдруг ошибка? Сами знаете, как внушаемы дебилы. Подобьют его на преступление, а за это спросят с нас.

«Счас завалит, бюрократ трусливый, – подумал Николай. – И тогда – хана. Вот же сволочь!»

– Ну, его не подобьешь! – возразил профессор. – Хитрован Коровка, да еще какой. Анекдот мне рассказал, да к тому же в тему. Для дебила это невозможно. Нужно снять. Сделаем хорошее дело, Валентин Владленович. Парень пусть работает и приносит пользу обществу. Показатель инвалидности опять же снизим.

– Анекдот? – задумался главнюк. – Я хотел бы слышать.

– И какой вам рассказать? – поинтересовался Лосев.

– А вы их много знаете?

– Сотни.

Николай не врал. По слиянию сознаний память его стала как компьютер. Он прекрасно помнил все из прошлой жизни, в том числе и анекдоты.

– Про врачей не надо! – поспешил профессор.

– Пусть расскажет про себя, – ехидно улыбнулся председатель.

Если он хотел смутить «дебила», то старался понапрасну: Николай почувствовал приступ злости. Он ему расскажет!

– Про коровок, значит? – уточнил заказ Лосев. – Что ж, такие знаю. Вот вам первый. Зоотехник сделал искусственное осеменение корове. Та поворачивает голову и смотрит на него неодобрительно. «Чего тебе еще?» – спрашивает зоотехник. «А поцеловать?»

Первым прыснул третий член комиссии – пожилой мужчина, сидевший по другую сторону от председателя. Следом хохотнул профессор. Председатель не смеялся, но улыбки не сдержал.

– А еще?

– Корова лезет на березу. Мимо пробегает лиса. «Ты зачем сюда забралась?» – спрашивает у коровы. «Яблоков поесть». «Дура, это же береза!» «А у меня с собой…»

Пациенты, ожидавшие своей очереди на прием, с удивлением прислушивались к громкому хохоту, доносившемуся из-за двери кабинета ВТЭК. Наконец, он стал стихать. Распахнулась дверь и наружу вышел вызванный первым парень. Он счастливо улыбался, прижимая к груди лист бумаги. Встав в сторонке, прочитал ее внимательно и вскинул руку с кулаком:

– Йес!..

Поймав на себе удивленные взгляды, он смутился и сунул дорогой ему листок в сумочку из синей ткани. После чего удалился торопливым шагом…

Тем же вечером в кабине главного врача диспансера собрались все трое психиатров. Профессор отогнул полу белого халата и вытащил из кармана брюк бутылку коньяка. Водрузил ее на стол. Следом появилась палка колбасы.

– Хорошо живете! – заметил главный врач, он же председатель ВТЭК. – «Арарат», пять звездочек. И колбаска недешевая.

– Их Коровка мне принес, – сообщил Семен Прокофьевич. – Попросил помочь. Надо бы заняться.

– Так диагноз сняли, – удивился председатель.

– Он просил, чтобы в документах не осталось упоминания о дебилизме. В поликлинике и военкомате.

– А не много хочет?

– А чего теряем? – подключился третий член комиссии. – Он ведь не в космонавты собирается, как предполагаю?

– Да куда ему без образования, – подтвердил профессор. – Будет грузчиком работать в магазине – так мне сообщили.

– Вот за грузчиков и выпьем, – предложил член комиссии. – Два письма за вашей подписью, Валентин Владленович, стоят «Арарата». И колбаска хороша – так и хочется попробовать. Вы согласны?

– Разливайте, – согласился главный врач…[40]

* * *

На работу утром Лосев шел в отличном настроении. Воротившись из диспансера, он порадовал директора приятной вестью, написал заявление о приеме на работу и отвез его в торг. Там же получил направление в поликлинику для оформления медицинской книжки. Он пройдет обследование за день – директор обещала. Жизнь налаживается.

У служебного входа в магазин курил напарник. Выглядел он хмуро.

– Что случилось, дядя Миша? – удивился Николай.

– Ты, что, радио не слушаешь? – буркнул тот.

– Не включал сегодня утром, – повинился Николай. Радиоточку он не слишком уважал, хотя здесь ее почти не выключают. В шесть часов утра вещание открывает гимн СССР. К тому времени люди обычно на ногах. Дальше новости – однотипные, как патроны в магазине, а потом – концерты, постановки… В полночь снова гимн и перерыв в вещании. Николаю это быстро надоело – тот же телевизор в прошлой жизни, только без изображения.

– Комаров разбился[41], – просветил напарник. – Парашюты подвели. Первый не сработал, во втором скрутились стропы.

«Это кто?» – Николай едва сдержал вопрос. Комаров – советский космонавт. В космос полетел два дня назад. Николай слыхал об этом в новостях, но внимания не обратил. В его время полеты на орбиту никого не удивляли, здесь же ими восторгаются. О Комарове Лосев ничего не знал, помнил лишь Гагарина. Юрий Алексеевич погибнет скоро, года не пройдет.

– Вот так, Борис, – дядя Миша выбросил окурок. – Пойдем работать. Хлеб скоро привезут…

За хлебом было молоко. Николай таскал лотки и ящики, поражаясь похоронной атмосфере в магазине. Заплаканные лица продавщиц, такие же – у многих женщин-покупательниц. Смерть незнакомого им человека они переживали, словно близкую потерю. Другое время и другие идеалы…