Божья коровка

— Ты, значит, тратишь на меня 24 копейки в день, в то время как из пенсии выходит более рубля. Где остальные деньги, дядя?

— Э-э… — мужичок завис. — Я за кватэру вашу заплатив.

— Сколько?

— Пять рублей с копейками.

— Все равно выходит более рубля. Остаток пропиваем? Это вот, — Лосев щелкнул ногтем по бутылке, — купил за деньги инвалида? Так ты о нем заботишься, мерзавец?

— Да што ты, Бора? — возмутился опекун.

— Сейчас узнаешь!

Николай вскочил и левой сгреб опекуна за ворот. Прислонив его к стене, стал хлестать правой ладонью по щекам. Голова мужчины моталась на тощей, кадыкастой шее.

— Тебе, козел, мать сироту доверила, — рычал Лосев в перепуганную рожу. — А ты его ограбил, голодом моришь. Где деньги, которые мне мать оставила? Где вещи, которые из дома вынес? Задушу скотину!

Он сжал покрепче ворот мужика.

— Не надо, Бора, — прохрипел жертва. — Детки у меня.

Николай ослабил хватку.

— Деньги отдавай!

Трясущейся рукой мужик достал из кармана кошелек. Николай забрал, открыл и высыпал на стол бумажки и монеты. Подвигал пальцами. Тринадцать рублей и семь копеек.

— Где остальные?

— Потратил, — мужичок сглотнул.

— Когда заплатят снова?

— Через три недели.

«Проклятый алкоголик! — подумал Николай. — Пропил две трети пенсии. 13 рублей на три недели — 62 копейки в день».

— Где деньги со сберкнижки, вещи матери, мои?

— Одежу Лизка продала, — опекун опять сглотнул. — Купила мебель и обновки для сябе. Детей одела…

— А меня раздела.

— Она сказала: «Этому не треба». Еще и холодильник и машину швейную забрать хотела. Посуду взяла. Яна осталась.

— Вернешь все, деньги — тоже. За проданное отдашь, что получили. А нет, не обижайся, дядя! — Николай ощерился. — Приду и задавлю обоих. Детей твоих сдадут в детдом.

— Все буде, Бора! — испуганно заверил мужичок. — Не надо нас душить. Дык я пойду?

— Ключ от квартиры отдавай! — Николай протянул ладонь. — Чтоб следующую пенсию принес мне до копейки. Ты понял, пидарас?

— Да, — закивал мужчина и, отдав ключ, исчез за дверью.

«Надеюсь, все вернет, — подумал Лосев. — А нет — придется туго. Не повезло нам с пацаном нарваться на такую гниду… Еще б на Лизку эту посмотреть. Я б этой слякоти сказал…»

«Будьте осторожны со своими желаниями — они имеют свойство сбываться»[8]. В правоте этой сентенции Николай убедился довольно скоро.

Глава 2

Спровадив опекуна, Николай навел порядок в кухне. Кастрюлю с килькой сунул в холодильник, хлеб сложил в буфет. Не удержался, откромсал краюху и присел за стол. Жевал, морща нос от удовольствия. Какой же вкусный хлеб здесь!

— Сижу на нарах, как король на именинах, и пайку черного мечтаю получить… — пропел Лосев строчку из забытой песни детства. Дальше он не помнил.

Николай родился и вырос в СССР. К его распаду отучился в школе. Обычное дворовое детство с мальчишескими играми и драками. Успехами в учебе не блистал и пошел в военное училище, знаменитое ДВОКу[9]. Закончив, помотался по стране, служил по дальним гарнизонам. На Первую Чеченскую не угодил, Вторая зацепила. Затем Цхинвал и Сирия… В последней Лосев побывал перед увольнением в запас. Выслуги лет накопил с избытком, но в карьере не поднялся выше командира роты, о чем, впрочем, не жалел. В кадрах намекнули, что пора на отдых, он не возражал — надо дать дорогу молодым. На гражданке устроился сторожем на стройке и жил бы тихо, не случись война. Ее он принял без восторга. Опять бои, потери… Прежде телевизор Лосев не любил, считая, что смотреть там нечего. Сплошные педерасты в перьях и дебильное кино. Ну, ладно про любовь, бандитов и другую хрень снимали бы, так нет же, про войну им захотелось. Вранье и фальшь. Актеры и актерки в красивой, новой форме, играют так, что лучше не смотреть. Тошнит от этого. Нет, были фильмы и нормальные, но очень мало. Некоторые сняли белорусы, что и понятно — у них войну не забывали. В последние годы добавились российские. Но опять же… На фильм «28 панфиловцев» деньги собирали всем миром — позор для государства и его чиновников. Зато на злобных энкавэдэшников, кочующих из фильма в фильм, денег не жалели. Их на экране появилось больше, чем было в СССР.

Теперь же Лосев не отходил от телевизора, часами не вылезал из интернета. Смотрел все доступные источники — российские и зарубежные. И скоро понял: его место там. Из всех войн, на которых побывал, это самая нужная и справедливая. Пошел в военкомат…

Он взял купюры со стола, оставленные дядей, рассмотрел. Две трешки и пятерка, парочка рублей. Таких он не держал в руках лет тридцать. Хорошая была валюта, крепкая. Мороженное стоило копейки. Пломбир — 20, большое эскимо — 22. Потом все стало дорожать, и счет пошел в рублях. А там и тысячи приплыли…

Звонок в дверь оторвал его от воспоминаний. Удивившись, Лосев встал и отправился в прихожую. Кто в гости к нам? Он отпер дверь. На лестничной площадке стояли двое: тетка в черной кофте, плотная и коротконогая. Пышную прическу прикрывала вязаная шапка. Поросячья рожа насуплена и пышет злобой. За ее плечом маячил опекун.