Божья коровка

Родственники удалились. Лосев спрятал в шкаф тетрадь и изучил книги на этажерке. А чем еще заняться? Все книги оказались сочинениями русских классиков. Поколебавшись, Николай остановился на Тургеневе — «Отцы и дети». В школе Лосев эту книгу не читал, как и многие другие, — скукота. Здесь же неожиданно увлекся. С Базаровым он ощутил духовное родство. Евгений занимался делом, а не болтал, как прочие вокруг. Он не лебезил, говорил, что думает. Лосев сам такой, потому не прыгнул выше командира роты, оставшись капитаном. Базаров умер молодым и одиноким, а Николай завел семью, но это мало что меняло…

Читал он до полуночи, прервавшись лишь на ужин. Сходил на кухню, пожевал все той же кильки с хлебом, запив ее водой из крана. Хозяин тела был доволен — он рыбку обожал, но Лосев дал себе зарок меню разнообразить. Вот завтра и займется.

Покончив с чтением, он разложил диван — тот раскрывался словно книга. Амортизация на спинке и сиденье из стальных пружин, те упирались в войлок. Никакого поролона. Он застелил постель, почистил зубы, и, погасив свет, провалился в сон.

* * *

… На их позиции катил укропский танк. Но не привычный Т-64, а какой-то незнакомый, со сплюснутой, как панцирь краба, башней. «Похоже, „Леопард“», — подумал Николай и прокричал в траншею:

— Гулямов, пиздани его из «Джавелина»!

На бруствер выскочил боец с трубой в руках. Присел, пристроив на плече, и приник к визору командно-спускового блока. Хлопок — и дымный след ракеты устремился к танку. Она попала точно в башню, но «Леопард» ее как будто не заметил. Взревел движком и устремился прямо к ним.

— Вторым давай! — рявкнул Лосев.

Вторым не получилось — не сработала «шайтан-труба». Это был «Энлоу», английское дерьмо, которое стреляет через раз. Гулямов, лучший ротный птурщик, отшвырнув «Энлоу», заскочил в траншею. Песец, других в запасе не имеется.

— Пион, Пион! — Лосев крикнул в рацию. — Огонь — на нас! Передаю координаты…

Он все кричал, а танк неумолимо пер на них. Следом, прячась за кормой, рысили шустрые укропы. На фланге застрочил ПК, отсекая их от «Леопарда». Танк дернул башней и выстрелил из пушки. Пулемет умолк. Танк покатил к траншее, опуская дуло пушки. «Не успеют их накрыть», — понял Лосев. Зрачок ствола уставился ему в лицо. «Песец!» — подумал Николай. Разум требовал отбежать по ходу сообщения или хотя б присесть на дно траншеи, но тело вдруг оцепенело — и он с ужасом понял, что не в состоянии пошевелиться. Из дула танка вырвались огонь и дым, Лосев увидал стремящийся к нему снаряд, но тот вдруг почему-то замедлился и шлепнулся на бруствер, не взорвавшись. А после зазвенел — пронзительно и противно.

Весь в поту Николай вскочил с дивана и ошалело огляделся. Он в комнате, вокруг темно, но можно разглядеть очертания предметов. Сон, всего лишь сон… Но, блин, до чего ж реальный!

Звонок внезапно повторился — звонили в дверь. Николай, как был — трусах и майке, побежал в прихожую, где, щелкнув включателем, зажег свет и отпер дверь. За нею оказался дядя Вася. В руке он держал объемный узел.

— Вось, принес, — сообщил племяннику. — Твои рэчи.[11]

Не говоря ни слова, Николай забрал тяжелый узел. В нем что-то звякнуло.

— Подстилку возверни, — заторопился дядя. — Яна мая.

Николай отнес узел на кухню. Там, водрузив его на стол, стал доставать кастрюли и тарелки, выкладывая их рядком. Нашлись здесь чашки с блюдцами и чайник для заварки — похоже, что комплект. Еще ножи и вилки и другая утварь. Но более всего удивили Лосева рубашки с кепкой, лежавшие на дне узла.

— Твои, — промолвил дядя. — Я их не носил, в шкафу лежали.

Лосев достал оказавшийся в узле халат — явно женский. Об этом говорила цветастая расцветка ткани.

— Олькин, — пояснил опекун. — Его тоже не носили.

Он забрал подстилку и, сложив, сунул в карман.

— Я пойду? Мне на смену.

— Постой! — ответил Лосев. — Я видел у тебя такую сумку… Из сетки сплетена.

— Авоська?

Николай кивнул:

— Дай мне.

— Пятьдесят копеек стоит, — промолвил дядя, доставая сумку.

— Из долга вычтешь, — сообщил племянник, забрав авоську. — Свободен.

Но опекун остался у стола.

— Ты, эта… — начал, глядя в пол. — Не говори никому про меня и Лизку. Что грошы у тебя забрали, рэчи… Дознаются в деревне, здоровкаться не будут. А мамка с хаты выгонит… Хоть ты не едь туда.

— А раньше, что не думал? — хмыкнул Николай.

— Дык это Лизка, — завздыхал мужчина. — Жадная она. У ей родня вся такая.

«Что ж ты на ней женился?» — хотел спросить Лосев, но не стал. По-разному бывает. Жениться можно по залету, иль не разобраться в нареченной. Женщины, пока в невестах, показывают себя с лучшей стороны. Мы, типа, добрые и работящие. Ад начинается потом…

— Если вернете, что забрали, не скажу.

— Не сомневайся! — заверил опекун. — Я на тракторном раблю[12], машины собираю. Пойду в литейщики, меня зовут. Они все добра получают — по двести и больше рублей. У меня сейчас — сто пятьдесят грязными[13].

— Успехов! — пожелал ему Николай и выпроводил гостя.