Божья коровка

Николай убрал будильник и растянул ткань на столе. Достал из шкафа карандаш и линейку — они здесь имелись. В выдвижном ящике швейной машины нашлась сантиметровая лента из клеенки. В качестве образца Лосев выбрал треники, которые с себя стянул. Шить он будет не классические джинсы — такие явно не потянет, а штаны с резинкой. Были у него такие в прошлой жизни. Вроде как бы джинсы, хотя не они, конечно, но зато удобно. К удивлению Николая, сделать выкройку удалось сравнительно легко. Рука Бори твердо держала карандаш и легко чертила. Он почти не пользовался сантиметром и линейкой — глазомер у Бори оказался отменный[16]. Николай таким не обладал. Не прошло и часа, как он сел за швейную машинку. Ножной привод оказался непривычным, но в конце концов освоился. Для начала сшил штанины, пристрочив к ним накладные карманы спереди и сзади. Боковые делать не решился — слишком сложно для него. Сшил штанины вместе. Никакой ширинки — это тоже сложно. Если вдруг приспичит, он приспустит «джинсы» как трусы. Повозился чуть с резинкой — никогда не шил с ней раньше, но однако получилось. Хорошо, что в выдвижном ящичке нашлась широкая резинка — узкая штаны не удержала бы. Нитки он использовал белые — желтых и оранжевых не имелось.

Завершив работу, Николай надел штаны, заценил их в зеркале. А неплохо получилось. Подойдя к столу, Лосев рассмотрел оставшийся кусок материала. Полноценной джуды[17] не получится, да и сшить ее непросто. Как ему — так точно. Значит сделает жилет — вроде, как армейскую разгрузку. Ну, карманы по-другому притачает, шейный вырез — выше и изящнее. В ящичке нашлась и молния — белая. Ничего, покрасит.

Пообедав той же килькой, Лосев занялся шитьем. Провозился с ним до вечера. Молнию втачать — это вам не пуговицу пришпандорить. Из остатков ткани сшил матерчатую сумку. Эти вот авоськи, когда все прекрасно видят, с чем идешь из магазина… Сумка — для продуктов, а в авоське понесет картошку — кстати, надо прикупить. Отварить ее и с килечкой соленой…

Завершив работу, Николай занялся покраской. Бухнул в бак всю синьку, растворил ее в воде и неспешно, по одной, опустил в нее пошитые вещи. Постоял над ним, аккуратно перемешивая ручкой швабры. Время от времени доставал, оценивая цвет. Густого, темного индиго у него не вышло, но синий получился. Николай отнес бак в ванную, где прополоскал одежду в холодной воде с уксусом и развесил на веревках. Завтра все разгладит.

Поужинав, послушал новости и завалился вновь читать. А чем еще заняться в этом времени? «Деньги, деньги, — думал перед сном. — Надо как-то их добыть. Только кто возьмет на работу инвалида? Группа нерабочая, а не то бы пенсию не получал. К частнику, чтоб взял без документов, не пойдешь — нет их здесь. Вагоны, что ли разгружать? Подумаем…»

С этим он уснул.

Глава 3

День не заладился с утра — для начала не привезли хлеб. Валентина позвонила на завод. Ей сообщили, что сломалась печь. На ее ремонт ушло немало времени, но сейчас наладили, и через два-три часа хлеб будет. Прибежала заместитель и сказала: из-за хлеба покупатели бузят. Валентина мысленно выругалась и отправилась в торговый зал. У хлебного прилавка возмущались люди, терзая продавца одним и тем же бесконечным вопросом: когда свежий подвезут?

— Товарищи! — обратилась к ним Валентина. — Оставьте в покое продавца, она не виновата. На хлебозаводе сломалась печь. Ее починили, хлеб выпекут и доставят через несколько часов. Берите тот, что есть. Он вчерашний, но вполне хороший.

— Мягонького хочется, тепленького, — сказала стоявшая впереди старушка. — Что нам этот черствый?

Покупатели одобрительно зашумели. «При Хрущеве и за черствым в очередях давились. Разбаловали вас», — чуть не сказала Валентина, но вовремя спохватилась. Не стоит вспоминать. Хрущева сняли — и туда ему дорога.

— Вы в деревне росли? — спросила у старушки.

— Нет! — гордо сказала покупательница. — Коренная минчанка.

— Ну, а я в деревне, — улыбнулась Валентина. — Помню, как мать хлеб пекла. Черный, как земля, но такой вкусный и пахучий. Пробовали?

— Правда, правда, — загомонили в собравшейся толпе. Большинство, как и Валентина, были деревенскими. Минск втягивал в себя людей со всей республики, но большей частью — из села. — Вкусный был хлеб.

— Мать никогда не давала нам его есть горячим, — продолжала Валентина. — Как бы ни просили. Говорила, что случится заворот кишок. И мы ждали, пока хлеб остынет. Вот так, дорогие товарищи. Хотите горячего хлеба, приходите через несколько часов. А поесть — и этот сгодится. Он качественный. Вот смотрите!

Она взяла с полки кирпич ржаного хлеба, положила на разделочную доску на прилавке и лежавшим здесь же ножом разрезала поперек. Взяла половинки и продемонстрировала их покупателям стороной разреза.

— Мякиш ровный, ноздреватый. Посторонних включений и непропеченных мест не наблюдается. Корка ровно прилегает к мякишу и нигде не отстает. Режется легко, так что ничего не черствый.

Покупатели переглянулись и потянулись к кассе выбивать чеки. Лишь старушка недовольно отошла в сторонку.