Божья коровка

— А где найти? — не согласился дядя Миша. — На танцы не пойдешь — там девки молодые, а Клавке скоро тридцать[20].

— Среди покупателей есть мужчины.

— Клавка на мясе стоит, — покачал головой напарник. — Там в основном женщины берут. Мужик если подойдет, так женатый. Холостые колбасу берут или пельмени. Им готовить лень. Еще толкутся в винно-водочном, да те большей частью — пьянь. Толк от них… — он махнул рукой. — Клавка не одна такая, есть другие разведенки. Ты держись от них подальше.

— Почему?

— Глазом не моргнешь, как охомутают. Бабы тертые. У тебя ж квартира есть?

— В этом доме, — подтвердил Николай. — Во втором подъезде. Одна комната, но она большая. Спальня за перегородкой.

— А-а, полуторка[21], — кивнул напарник. — Ты жених с квартирой, потому завидный. Они все по общагам обретаются, редко у кого комната при общей кухне. Ты пацан не знаешь баб. Даст раз тебе, и ты довольный. Хочешь продолжения — женись. Вот так, Боря.

Дядя Миша выбросил окурок. «Это мы посмотрим, — мысленно хмыкнул Николай. — Как меня окрутят. Я пацан лишь только с виду». Вслух спросил другое:

— Почему вы тут работаете, дядя Миша? Ведь зарплата небольшая.

— Так живу тут, — напарник показал рукой. — За этой улицей — пустырь, дальше — частный сектор. Есть дом свой и хозяйство. Встал, пять минут пешком — и на работе. К тому же я не продавец, и весь день торчать в магазине мне не надо. Машины разгрузил — свободен, пошел домой хозяйством заниматься. Есть и другая выгода, но знать тебе о ней пока что рано. Пойдем! — он глянул на часы. — Машины счас приедут…

После обеда разгружали молоко. Его доставили в ящиках из толстой проволоки. Внутри — гнезда для бутылок. Таскали их крюками из стального прутка с ручкой в форме буквы «О». Им цепляли нижний ящик и волокли по цементному полу стопку, придерживая верхний ящик левой рукой. Не дай бог стопка рухнет и бутылки разобьются! Было тяжело, но Лосев справился. Но не успел передохнуть, как привезли вино в таких же ящиках — и вновь тащи. Он чуть не сдох. Если молока было считанные стопки, то вина доставили фургон, и оно все не кончалось.

— Зачем же столько? — спросил Лосев у напарника, когда всю машину разгрузили. Он был весь мокрый и хватал воздух ртом.

— Разберут за два часа, — хмыкнул дядя Миша. Он достал из ящика полулитровую пивную бутылку, запечатанную белой жестяной пробкой. — Видишь? — ткнул пальцем в этикетку.

— Биле мицне, — прочел Лосев.

— Биомицин, — ухмыльнулся напарник. — Семнадцать оборотов[22], 98 копеек за бутылку. На вкус приятное и мягкое[23], можно пить из горла и не закусывать. А водка дорогая — два восемьдесят семь за пол-литра.

Напарник как в воду глядел. Не успели они затащить в винно-водочный отдел ящики с «биомицином», как к прилавку выстроилась очередь, и она все росла. Складывалось впечатление, что у местных пьяниц работает своя система оповещения[24]. Грузчики упарились таскать сюда ящики с вином, а обратно — опустевшие. Наконец, «биомицин» закончился, о чем продавец объявила покупателям.

— Не бреши! — заорал стоявший у прилавка мужичонка с багровым носом и подбитым глазом. Выглядел он уже поддатым. — Есть еще! Сховали для своих. Покажи подсобку.

Он попытался обойти прилавок, но дорогу ему преградил дядя Миша.

— Посторонним нельзя, — заявил сурово. — Сказано: кончилось, значит, кончилось.

— Да я тебя!..

Мужичонка схватил грузчика за грудки и воткнул спиной в прилавок. Дядя Миша вскрикнул. Николай, метнувшись к ним, без размаха засадил буяну в печень. Тот охнул и выпустил напарника. Николай завернул ему правую за спину, а другой рукой сдавил горло воротом.

— Пусти! — просипел мужичонка.

— Как напарник скажет, — хмыкнул Лосев. — Ты его о прилавок спиной ударил. Его, может быть, в больницу повезут. А тебя — в тюрьму. Срок ты заработал.

— Я не буду больше! — взмолился мужичонка. — Зуб даю!

— Отпусти, — сказал напарник. — Ничего он мне не отбил.

— Ладно.

Николай разжал ладони. Мужичонка отскочил и потер рукою горло.

— Здоров же ты, пацан! — произнес, качая головой. — Вмиг меня скрутил.

— У меня разряд по самбо, — ухмыльнулся Николай. — А еще по боксу. Хочешь испытать еще, милости прошу.

— Нет уж, на хрен, — отказался мужичок. — Лучше подтверди: вино и вправду все? Ты здесь новый человек, до сих пор тебя не видел, гнать пургу не будешь. Мишка-то соврет и не поморщится.

— Кончилось, — ответил Лосев. — И слава богу. Заманались ящики таскать.

— Понял.

Мужичонка повернулся и ушел. Следом рассосалась очередь.

— Ты и вправду самбо знаешь? — спросил напарник, когда они унесли в подсобку опустевшие ящики.

— Нет, конечно! — засмеялся Лосев. — Но его нужно было напугать.

— Это Васька-охламон, — вздохнул напарник. — Его все тут знают. Мы с ним на одной улице живем. Месяц, как из колонии вернулся, пропивает все, что заработал за решеткой. Деньги кончатся, чего-то украдет, и снова сядет.

— Украл, выпил — и в тюрьму[25]? — улыбнулся Николай. — Романтик.

— Дурак он, — покачал головою дядя Миша. — И не лечится…

Ближе к двадцати часам Лосева позвала к себе директор.