Божья коровка

— Спасибо, — поблагодарил Борис. Он взял рюкзак, вытащил из него альбомы и разложил на койке. Достал карандаши. Как давно он не держал их в руках! Пока перебирал, Вера цапнула альбом и начала его листать.

— Кто это рисовал? — спросила удивленно.

— Я, — сообщил Борис.

— Так вы еще художник?!

В глазах у девушки горел восторг. Борис мысленно вздохнул.

— Еще учусь, — сказал, изобразив смущение.

— Мне можно посмотреть?

Он кивнул. Присев на койку, Вера принялась листать альбомы. В свободное от службы время Борис рисовал портреты сослуживцев. Им нравилось позировать — не каждый день тебя рисуют. Он отдавал портреты пограничникам, а те пересылали их родителям — вкладывали лист между двух картонок и отправляли бандеролью. У Бориса оставались копии, вернее, варианты для себя. Был там и его автопортрет — и даже не один.

— Я знаю этого солдата, — вдруг сказала Вера.

— Кого? — удивился Борис и взял альбом. С листа плотной бумаги на него смотрел Сергей.

— Его к нам привезли еще до вас, — объяснила Вера. — Из другого госпиталя. Тяжелый случай — осколок раздробил сустав голеностопа, а у нас лучшие хирурги на Дальнем Востоке. Пытались спасти парню ногу, но не получилось — началась гангрена. Ему ампутировали ступню. Лежит в двенадцатой палате на втором этаже, и ни с кем не разговаривает — переживает о своей ноге.

Борис встал с табуретки и вышел. За его спиной Вера что-то сказала, но он не обратил внимания. Пройдя до лестницы, спустился этажом ниже, протопав коридором, толкнул дверь с цифрою «12» на табличке.

… Сергей лежал на койке у окна и, закинув руки за голову, смотрел в потолок. Вошедшего в палату гостя не заметил, не глянув даже в его сторону. Борис подошел поближе и присел на табурет.

— Здравствуй, друг!

— Борис? — Сергей сел на койке. — Ты откуда?

— Лечусь. Но не знал, что здесь и ты. Лишь сегодня сказали.

— Эк, как тебя, — Сергей коснулся его шрама на лбу. — И рука.

— А еще осколок в грудь, — добавил Боря. — Чуть-чуть до сердца не достал. Продвинься он немного — и похоронили бы. Накрыло миной…

— Погоди, — остановил его Сергей. — Ты же в том бою цел остался. Мне говорили, что нес меня в полевой госпиталь.

— Второго марта уцелел, — кивнул Борис. — Ранили пятнадцатого. Слыхал про этот бой?

— Да, — кивнул Сергей. — Но там, вроде, армия воевала.

— Меня позвали провести разведчиков к Даманскому, — объяснил Борис. — Они ведь местности не знают. Там на протоке подбили наш секретный танк. Мы его взорвали, чтоб китайцам не достался, заодно вынесли тела погибших, в том числе начальника отряда. Под мину угодил у своего берега. Рука теперь короче станет. Сказали: комиссуют.

— «Повезло» нам, — вздохнул Сергей. — Я без ноги, а ты с покалеченной рукой.

— Зато живые, — возразил Борис.

— Какая это жизнь? — скривился друг. — Уходил служить здоровым, а вернусь на костылях. Вон стоят, — он указал рукой на прислоненные к стене у окна костыли. — Пробовал на них ходить — мучение. Тяжелые, под подмышками давят и идешь, как корова на льду. Мне теперь так до конца жизни ковылять?

— Сделают протез, — пожал плечами Борис. — Сколько людей с ними ходит.

— Все так говорят! — вдруг взорвался Сергей. — Видел я эти деревяшки, мне их показали. Великая радость — ковылять на протезе. Что родители скажут? Отправляли служить сына здоровым, а вернулся инвалид на одной ноге. Я им о ранении не писал — не хочу расстраивать. Мать тут же прилетит. Не хочу видеть ее слезы. Лучше бы меня убили!

«Тяжелый случай», — подумал Борис.

— 8 марта на заставе хоронили погибших пограничников, — промолвил, медленно цедя слова. — Володю Шушарина, Витю Егупова, Сашу Ионина, Володю Изотова и Сашу Шестакова. Привезли ребят и со второй заставы. На похороны прибыли их матери. Я видел, как они стояли на коленях перед гробами и рыдали. Думаешь, твоей матери было бы легче оказаться там? Для нее главное, что сын живой, а с одной ногой или двумя не так уж важно. Это раз. И второе. Ты ведь собирался стать филологом. Отсутствие ноги этому нисколько не мешает. Более того. За бой 2 марта тебя представили к ордену. А теперь представь: ты поступил в университет и приходишь на первое занятие с боевым орденом на пиджаке. Да все девушки своих парней забудут. Потому, что те пока еще ни то ни сё, ну, а ты уже герой.

— Орден не заменит ногу, — набычился Сергей. — Плевать мне на эту железяку!

— Отставить, рядовой! — вызверился Борис. — Не смей так говорить про солдатские награды. Эти, как ты изволил выразиться «железяки» кровью политы. Что на Великой Отечественной войне, что на Даманском. Когда люди видят человека с боевым орденом на груди, они понимают: перед ними герой. Этой «железякой» еще твои дети гордится будут, да и внуки — тоже. Потому что их отец и дед защищал страну, не щадя своей жизни. Понял, нытик?

На какое-то время в палате воцарилась тишина. Молчали два друга, не решились ничего сказать и соседи Сергея по палате. Все находились под впечатлением горячей отповеди Бориса.

— Ну, ты и сказал! — внезапно улыбнулся Сергей. — Дети, внуки… У меня даже девушки нет.