Божий дар

Теперь не надо было убиваться на трех работах, с ней носились как с писаной торбой, и все Людины обязанности сводились к тому, чтобы высыпаться, хорошо и правильно кушать, не нервничать и соблюдать рекомендованный доктором из клиники режим дня. Она вставала в девять — небывалая роскошь, дома они с матерью всегда поднимались в пять, в Москве Люда спала урывками, по три-четыре часа, и все эти полтора года ей постоянно хотелось притулиться где-нибудь в уголке и отоспаться, но получалось это крайне редко.

Проснувшись, она принимала душ, завтракала (в хорошую погоду — на балконе, в дождь — на своей неописуемо прекрасной кухне). Яйцо всмятку, овсянка, фрукты, сок… Не жизнь, а курорт из рекламы.

Потом Люда шла «дышать воздухом» — обычно она прогуливалась вокруг храма Христа Спасителя, потом немного по набережной или доходила до Александровского сада и сидела там на скамеечке. Потом — обед и дневной сон. Потом — чтение. Снова прогулка, вечерний сериал (что-нибудь смешное, доктор велел избегать отрицательных эмоций).

Каждый вечер Люда звонила домой. Междугородные звонки тоже оплачивали Джонсоны. У мамы телефона не было, конечно. Но телефон был в сельсовете. К шести вечера мама приходила туда и ждала звонка дочки. Они говорили обо всем на свете — про огород, про погоду, про Людино самочувствие, но больше всего — про Лидку. Конечно, Люда скучала и хотела, чтобы все поскорее закончилось.

При всей ее хорошей жизни ей было немного одиноко, если честно. Она видела только Джонсонов и доктора, а больше никого. Мама приехать не могла, с девчонками, с которыми Люда познакомилась за полтора года жизни в столице, общаться как-то не очень получалось. У них были свои интересы, к тому же почти не было свободного времени. Ездить к ним в гости Люде не хотелось, а приглашать к себе — боязно. Однажды к ней заехала Наташка с заправки, и ничего хорошего из этого не вышло. Наташка жаловалась на жизнь, выпила привезенную бутылку «Арбатского» красного, разревелась и в довершение всего чуть не разбила зеркало в коридоре.

Сегодня Люда, как обычно, отправилась гулять к храму. С собой она захватила книжку. Люда во время беременности стала много читать — врач это очень одобрял, только велел выбирать легкое и приятное. Книжка была неудачная. Несмотря на веселенькое название, история оказалась грустная. На пятнадцатой странице Люда окончательно разочаровалась, пожалела, что не захватила на прогулку какой-нибудь журнал, захлопнула книжку и тоскливо уставилась в пространство.

Почему-то стало себя жалко. Скорее бы уже домой! Люда смотрела на прохожих. Мимо, тяжело ступая, прошла тетка, похожая на Арину, Людину подружку с Выхинского рынка. Батюшки! Да ведь это Арина и есть!

Через минуту они уже обнимались. Люда потащила Арину в кафе неподалеку — очень уютное, они ходили туда с мамой, когда та приезжала.

Люда всего назаказывала и, пока Арина ела, вдохновенно врала.

С чего ее потянуло на вранье, она и сама не понимала. Просто захотелось помечтать вслух, наверное. На вопрос Арины, как дела, Люда немедленно принялась рассказывать, что дела у нее идут прекрасно, замечательно и великолепно. На этом правда закончилась и пошло вранье. Потому что Арина спросила про беременность, и Люда поняла, что не может и не хочет рассказывать всю эту сложную историю про то, как она нанялась работать инкубатором для богатых американцев.

Люда рассказывала, что замужем, что муж — бизнесмен, носит ее на руках, холит и лелеет, покупает все, что она ни пожелает, они живут тут недалеко: видишь балкон, ну вон тот, с цветами, — это наша квартира. А сейчас муж совсем от любви с ума сошел, когда узнал, что Люда ждет ребенка. Малыш должен появиться в августе, мальчик, Люде делали УЗИ, и про пол сказали совершенно точно. Муж уже и имя ему придумал — Андрейка. Правда, Люда хочет малыша назвать Виталиком, так же, как мужа. Виталий Витальевич — красиво ведь, да?

Какой Виталик? Откуда он взялся? У Люды сроду ни одного знакомого Виталика не было. Ну, если не считать рыжего Витальки Петрухина из детского сада, который все время засовывал ей за шиворот жуков на прогулке, а потом смеялся, что Люда громко рыдает. Он был гад, этот Виталька. Любил щипать тех, кто послабее. И не как-нибудь в шутку щипал, а сильно, до синяков. А тут вдруг — на тебе: Виталий Витальевич. Откуда что берется…

Люда и дальше врала бы про свою жизнь, придумывая все новые и новые подробности, но Арина посмотрела на часы и заторопилась.