Божий Дом

Внутри Божьего Дома Бэрри попросту не существовало, да и вне его, когда я был с Молли, ее тоже не было. И нам с Чаком стало ясно, что один из способов выжить, была сексуализация. Это казалось непонятным и угрожающим нашему резиденту, Джо, так как единственный раз, когда она свалилась с вершины своего класса в ЛМИ было на экзамене по «Медицинским Вопросам Человеческой Сексуальности». Ее лимбическая система была в постоянном отпуске. Нашей победой над Джо был секс.

Когда появился Рант, находящийся на грани нервного срыва, проведя два месяца в отделении с резидентом два ноля[84] по прозвищу Бешеный Пес, Гипер-Хупером и Глотай Мою Пыль, испуганный слухами о тяжелых в нашем отделении, задавленный страхом скорой смерти от укола иглой из вены Желтого Человека и своей заумной поэтессой, Джун, которая бесилась, что он не все время с ней. Он так боялся, что, казалось, стал на три дюйма ниже, пытаясь исчезнуть. Его волосы растрепались, а усы жили собственной жизнью. Мы с Чаком пытались его успокоить, но все было без толку, так что мы вызвали Молли с валиумом.

— Ну все, чувак, — сказал Чак, — снимай штаны.

— Здесь? С ума сошел?

— Давай, — сказал я, — мы все подготовили.

Рант снял брюки, нагнулся. Молли пришла с подругой-медсестрой из блока интенсивной терапии по имени Энджел. Она была рыжей полногрудой ирландкой с мощными бедрами. Работа в интенсивной терапии, дороге смерти, усилила ее сексуальность и, по слухам, Энджел год за годом интенсивно отдавала всю себя не только пациентам, но и всем тернам мужского пола. Этот ее талант, возможно, мифологического толка, еще не довелось испытать никому из наших.

— Молли, — сказал я. — Познакомься с Рантом, новым терном.

— Очень приятно, — сказала Молли. — Это — Энджел.

Вывернув шею, Рант покраснел, его ягодичные мышцы сжались, что заставило яички подпрыгнуть в мошонке, как от электричества, и он сказал:

— Приятно познакомиться… Я еще ни с кем не знакомился из такого положения. Это их идея, не моя.

— В этом, — обводя рукой, пространство вокруг Ранта, — нет ничего нового, — показывая на себя, — для медсестры, — заявила Энджел.

Было очень странно видеть то, как тяжело Энджел говорить без жестикулирования, но, возможно, это происходило из-за того, что она занервничала, увидев Ранта в такой позиции. Казалось, Энджел хочется провести рукой по лицу Ранта, носу, щекам, яичкам, даже по его анусу, и ей нелегко было устоять. Мы ограничились тем, что разрешили ей вколоть валиум, что она сделала с профессиональной сноровкой и, закончив, поцеловала место укола. Сестры ушли, и мы спросили Ранта, как он себя чувствует, и он ответил, что отлично, что он влюблен в Энджел, но все равно боится до судорог работать в отделении с самыми тяжелыми.

— Старик, тут не о чем беспокоиться, — успокаивал его Чак, — хотя тебе и достались все катастрофы Потса, ты еще и унаследовал Таула.

— Кто такой Таул?

— Таул?! Таул, парень, ну-ка сюда, сейчас же, — заорал Чак. — Таул — лучший чертов студент, которого ты когда-либо видел.

И он был им. Вот он: ростом четыре фута, в черных очках с толстыми стеклами, голосом грубым, как у сержанта в учебке, и запасом слов, коротких и суровых, как и он сам. Все произносимые им слова замедлялись, переходили в рычание, но его главным талантом были не разговоры, а действие. Он был типичным электровозом из Джорджии.

— Таул, — сказал Чак. — Это Рант. С завтрашнего дня — он твой новый терн.

— Рррррррррмммммммм рррррррмммммм, здравствуй Рант, — прорычал Таул.

— Парень, ты будешь вести пациентов Ранта так же, как ты вел их для Потса. Лады? Теперь расскажи ему о них.

— Рррррррррмммммммм рррррррмммммм двадцать два пациента: одиннадцать гомеров, пять тяжелых и шесть индюшек, которых должны были гнать из приемника. В целом, девять пациентов на американских горках.

— Американскмх горках?

— Да, — сказал Таул, показывая жестом вагончик на горках, вверх и вниз, вверх и вниз и, наконец, вверх, в открытый космос.

— Под этим он имеет ввиду СПИХ, — пояснил я.

— Так что насчет тяжелых? — заволновался Рант. — Я, пожалуй, начну с них прямо сейчас.

— Рррррррррмммммммм рррррррмммммм нет. Не нужно. Я уже все сделал. Я не дам новому терну до них дотрагиваться, пока не убежусь, что он знает, что делает.

— Но ты же не можешь писать распоряжения, — запротестовал Рант.

— О, я могу их писать, я не могу их подписывать. Иди домой, Рант и приходи завтра. Что ж, надо покончить со всей ерундой в отделении и свалить домой пораньше.

* * *

Несмотря на все наши приготовления, Джо и отделение шесть, южное крыло начали убивать Ранта. Джо, дежурившая с Рантом, занималась тем же, чем Бешеный Пес до этого, доказывая Ранту, что его работа никогда не бывает закончена, но, при этом, не давая ему принимать решения, не проконсультировавшись с ней. Боясь рисковать, Рант ничему не учился.