Божий одуванчик

БОЖИЙ ОДУВАНЧИК

ПРОЛОГ

Это было как наваждение.

Никогда еще ему не хотелось так решительно распахнуть створку окна и очутиться наедине с мерцающей случайными сигаретами редких прохожих и тусклыми фонарями переулков ночной тьмой.

И хотя на больших настенных часах было всего половина одиннадцатого, ему казалось, что уже глубокая ночь, что звезды как-то особенно заострились белыми, голубыми и желтыми кинжалами… Ему всегда было приятно смотреть в ночное небо, но вот сегодня все удовольствие померкло перед лицом какого-то вялого, тоскливо и безвылазно леденящего жилы нежелания жить.

Словно звучал заупокойный церковный орган и кто-то властно опускал занавес.

Он перевел взгляд направо, туда, где в нескольких десятках метров от его дома темнела громада Исаакиевского собора, и глубоко, судорожно вздохнул. Да, так надо.

Почему-то вспомнилось лицо преподавательницы, принимавшей сегодня у него зачет по оставшемуся на осень предмету… Сухое, строгое во время сдачи и спокойное, доброжелательно улыбающееся — после того, как он наконец сдал этот трудный зачет.

Сегодня она наотрез отказалась брать у него деньги за зачет, хотя три года подряд не гнушалась ими, проставляя в зачетной книжке свою подпись о сдаче.

Вероятно, он уже слишком обнаглел, и эта милая почтенная дама решила его проучить.

…Господи, почему же все так безвылазно и безболезненно? Ведь все должно кричать, лопаться и протестовать во всем его существе, которому кто-то сверху продиктовал: умри.

Антон перекинул ноги через подоконник и увидел, как два осколка щебенки, сорвавшись, летят вдоль крупнопанельной стены, раз или два чиркнув по ней, как чиркает по спокойной речной воде плоский камушек, брошенный беззаботным мальчишкой.

Тук. Тук.

И вдруг Антон понял и беспощадно осознал, что не может ничем отличаться от тех — сорвавшихся — маленьких щебеночных камней. Нет, он не сможет уйти от неизбежного.

Тьма звала.

В голове с ужасающей ясностью и так нелепо применительно к данному моменту прозвучала знакомая с детства пафосная мелодия: «Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут…»

Он поднял свое тело на руках и, как в воду, бросил его в короткий провал ночи, на дне которого, обогретый холодным светом луны, пузырился уродливый, изъеденный выбоинами асфальт…

Глава 1 ПЕТЕРБУРГСКИЙ РОДСТВЕННИК

Летом 2000 года Илья Свиридов разорился.

Его фирма — крупное модельное агентство — вылетело в трубу.

Компаньон Ильи, Сергей Климов, оказался не самым надежным партнером, к тому же редкостным интриганом. Он затеял крупную игру против серьезных московских бизнесменов и незамедлительно был убит.

После его смерти Илья тянул агентство два месяца. Дела шли все хуже и хуже. Отток лучших моделей все усиливался, и вскоре Свиридов был вынужден признать, что прогорел окончательно.

Он продал свою шикарную московскую квартиру, свой только недавно купленный «Мерседес-500» и приобретенный еще раньше «Шевроле-Блейзер», но и это ему не помогло.

Впрочем, нет худа без добра: в последнее время удачи слишком утвердили Илью в своей уникальности, талантливости, удачливости и неотразимости, и начался подмеченный еще товарищем Сталиным процесс: головокружение от успехов. И это самое головокружение повлекло за собой злоупотребление жизненными удовольствиями. Известно какими: женщины, элитные ночные клубы.

Наркотики.

И, возможно, к лучшему, что Илья так быстро потерял кредитоспособность и соответственно возможность покупать дорогущий кокаин и даже «крэк», к которым он в последнее время стал питать недвусмысленную симпатию.

Его старшего брата Владимира не было в России — из-за определенных проблем с правоохранительными органами он вынужден был жить, как сейчас принято выражаться, в дальнем зарубежье, — и не мог повлиять на родственничка.

…Нелегко двадцатичетырехлетнему парню, достигшему в жизни определенных высот, потерять их. Нелегко понять, что после покупок шикарных иномарок и шикования в дорогущих клубах, после участия в тусовках бомонда и посыпания смешанной с сахаром кокаиновой «дурью» пьяных элитных проституток ты внезапно не можешь позволить себе не только этого, но и просто обеспечить для себя более-менее сносное существование.

И вот однажды, когда Илья сидел в своей двухкомнатной конурке на окраине столицы, — ничтожной жилплощади, доставшейся ему после размена и продажи двухуровневых апартаментов близко к центру, — и думал, где бы занять денег, прозвучал телефонный звонок.

Илья отбросил в угол недопитую бутылку дешевого пойла, которым он заливал дурное настроение, и потянулся к трубке стоящего на полу аппарата.

— Але… — пробурчал он.

— Добрый вечер. Можно к телефону Илью? — прозвучал мелодичный мужской голос. Услышав его, Илья так и подскочил на диване.

— Володька?!

— А, это ты, Илюха, — сказал Свиридов-старший. — Ну, здорово.

— Откуда звонишь, братуха? Из Парижа?

— Нет, мы с коллегой приехали из Берлина, — цитируя Остапа Бендера, ответил Владимир. — А точнее — я прибыл из Кологрива навестить покойную бабушку.

— Не понял.

— Из Питера я.

— Из Питера? От дяди Толи, что ли?