Божий промысел

Несмотря на то что в воронке было жарко, болтологи дружно посыпались вниз и принялись энергично долбить кирками и лопатами ее западную стенку. Их предводитель, мужчина в адмиральской шляпе, стоял в центре и, держа обеими руками карту, хмуро смотрел на нее. Время от времени он подзывал кого-нибудь из своих приспешников повелительным жестом, тыкал пальцем в карту, а затем указывал место, где тому следовало орудовать лопатой.

- Древлени хриплиш скрягланцы, - командовал он.

- Натипак ном, иу, иу! - скандировал подчиненный.

Однако земляные работы, видимо, не принесли результата.

Люди, стоящие у края воронки, - точно толпа городских зевак, наблюдающих за работой экскаватора, - шикали, улюлюкали и подавали болтологам бесполезные советы. По рукам ходили бутылки с Хмелем. Аборигены развлекались вовсю, хотя мне показалось, что многие полезные советы были весьма дурного вкуса.

Внезапно недо-Наполеон захрипел от ярости и вскинул руки вверх, так что карта затрепыхалась в воздухе.

- Шимшрить прокатых жижутов! - взвыл он.

- Рерюф нйем, льовя! - заорали его люди.

- Фиграначить червлятых фрегамбалов!

В результате перестали копать все, кроме одного болтолога, облаченного в пробковый шлем и две дюжины наручников. Он кинул какое-то семя в почти что горизонтальный шурф глубиной футов шесть, забросал его землей, утоптал, протянул сквозь набросанную почву тонкий провод. Другой мужчина, в прусской каске времен первой мировой войны с шишаком и в разбитых шутовских очках, выдернул провод и плеснул туда Хмеля из огромной вазы. Почва жадно впитывала влагу.

Стояла полная тишина. Болтологи и зеваки внимательно следили за ходом церемонии.

- Он опять льет слишком много! Держите придурка! - завопила вдруг какая-то женщина с самого края воронки.

- Удрошлючь иметую особось, - укоряюще произнес "Наполеон", бросив в ее сторону свирепый взгляд.

В то же самое мгновение земля затряслась, почва вздыбилась, задрожала что-то должно было взорваться. И взорваться очень громко!

- Уносим ноги! На этот раз он дорвался!

Я не знал, кто и до чего именно дорвался, но было не время задавать вопросы.

Мы кинулись по кочкам и пригоркам через луг. На полпути к шоссе я преодолел заразную панику в достаточной мере, чтобы обернуться. И увидел это.

Слышали, что взрывы, дескать, расцветают? В ту ночь я впервые в жизни увидел обратное явление - как взрывается гигантский подсолнух, рост которого фантастически ускорила и усилила сверхдоза невероятного стимулятора - Хмеля. В течение доли секунды он достиг размеров секвойи. Его стебель и бутон вспороли землю, торопясь вырваться наружу. Взлетая в небо, он вспыхнул, отдавая чудовищную энергию роста.

А затем, лишившись поддержки, ибо земля у корневища была разбросана в стороны, стал опрокидываться. Охваченная пламенем башня рушилась, готовая все сокрушить при падении.

Схватив Алису за руку, я бросился в сторону. Нам едва удалось увернуться. Мне уже показалось, что пылающий столб раздавит нас, как тяжелый каблук - букашек.

Ствол грянулся оземь. Грохнуло. Воздушная волна бросила нас на колени, оглушенных, неспособных пошевелиться - или так нам показалось. В следующее мгновение, избавившись от паралича, мы вскочили на ноги. Наши голые зады бугрились волдырями.

- О Боже, Дэн, как больно! - визжала Алиса.

Я это и так знал - мое седалище пострадало не меньше.

Я уже подумал, что на этом наша экспедиция и закончится, так как нам требовалась срочная медицинская помощь, за которой придется возвращаться в штаб. Эти первобытные люди явно позабыли все методы современной медицины.

Так оно и было. Но туземцы забыли медицину, поскольку не нуждались в ней. Привлеченные нашим жалким состоянием, двое мужчин, прежде чем я успел возразить, выплеснули на наши спины содержимое двух ведер.

Я взвыл от ужаса, но бежать было некуда - только через пламя. Лучше уж Хмель. Кроме того, в рот или на лицо не попало ни капли этой гадости.

Я уже собрался выразить свое возмущение этакими шуточками над больными людьми, да так и застыл, сообразив, что не ощущаю боли.

Что творилось со мной, я видеть не мог и посмотрел на спину прекратившей хныкать Алисы. Под влажной пленкой отвара волдыри на ее спине полопались, а под ними розовела новенькая, здоровая кожа.

От радости Алиса настолько потеряла самообладание, что, позабыв о нашей вражде, разрыдалась у меня на груди.

- О, Дэн, Дэн, разве это не замечательно!

Мне вовсе не хотелось восхвалять дьявольское зелье. Как и любой наркотик, оно дает положительный эффект только при правильном употреблении, а при злоупотреблении может оказаться чудовищным злом.

- Пошли, нам надо вернуться, - сказал я и, взяв ее за руку, повел к новому кратеру.