Божий промысел

Стиснув кулаки, я все же сумел обуздать мысли и попытался вспомнить, что же спрашивали у меня Аллегория и Осел?

Что же это было? Что?

"Камо грядеши?" - спросил Аллегория.

А Поливиносел, гоняясь за мною по Адамс-стрит - Адамстрит? - кричал: "Куда теперь, человечек?" Ответ на вопрос Сфинкса: "Человек".

Аллегория и Осел изложили свои вопросы в подлинно научной форме - так, что они содержали в себе ответ.

Ответ заключается в том, что человек больше, чем просто человек.

И в следующий миг, движимый этим откровением, я, точно куриную косточку, переломил условный рефлекс. Я сделал большой глоток Хмеля - и чтобы утолить жажду, и чтобы освободиться от прочих добожественных предрассудков. Я приказал бутылке, чтобы она прекратила изливаться. И со взрывом, который разметал по барже Хмель и обрывки кожи, восстал из мешка.

Передо мной, улыбаясь, стоял Махруд. Я сразу же узнал в нем своего старого профессора, хотя теперь в нем было добрых шесть с половиной футов росту. Он отрастил копну длинных черных волос и кое-где подправил черты своей физиономии, превратившись в красавца. Рядом с ним стояла Пегги. Она была очень похожа на свою сестру, Алису, только волосы ее были рыжими. Она была восхитительна, но я всегда предпочитал брюнеток - в особенности Алису.

- Теперь ты все понял? - спросил Дурхам.

- Да, - ответил я. - Включая и то, что большую часть многозначительных символов вы придумали только что, чтобы произвести впечатление. И не имело бы никакого значения, если бы я утонул, - вы бы меня тут же воскресили.

- Естественно. Но ты бы уже не стал богом. И моим преемником - тоже.

- О чем вы? - спросил я тупо.

- Мы с Пегги преднамеренно вели тебя и Алису к этой развязке, чтобы найти кого-нибудь на наше нынешнее место. Нам уже наскучило все, что мы здесь навытворяли, но мы же не можем просто уйти и все бросить. Поэтому я и выбрал тебя своим наследником. Ты - человек совестливый и в душе идеалист, а свои возможности ты уже выяснил. Думаю, у тебя лучше моего получится отменять "законы" природы. Созданный тобой мир будет лучше моего. Ты ведь хорошо понимаешь, Дэнни, мой юный бог, что я - лишь Старый Бык, которому только бы позабавиться. А мы с Пегги хотим предпринять этакое турне, навестить рассеявшихся по всей Галактике прежних земных богов. Понимаешь, по сравнению с возрастом Вселенной все они - весьма юные боги. Можно сказать, что они только-только вышли из школы - нашей Земли - и двинулись в центры настоящей культуры, дабы набраться лоску.

- А как же я?

- Ты теперь бог, Дэнни. Тебе и решать. А у нас с Пегги есть много мест, куда можно заглянуть.

Он улыбнулся той неторопливой, неспешной улыбкой, которой частенько одаривал нас, студентов, перед тем как процитировать свои любимые строки: ...Послушай: за углом чертовски славный мир. Ей-ей, идем[ э. э. каммингс "Не сострадай больному бизнесмонстру..." (Пер. В. Британишского].

И они с Пегги пошли. И сгинули, как пушинки одуванчика, унесенные завывающей космической бурей.

Они исчезли, а я остался, глядя на реку, на холмы, на небо, на город, где собрались толпы потрясенных верующих. Все это было мое, мое!

Включая и одну черноволосую фигурку - и какую фигурку! - что стояла на пристани, махая мне рукой.

Вы думаете, я так и стоял, пребывая в глубоком раздумье, и размышлял о своем долге перед человечеством, равно как о той телеологии, что я теперь самолично буду лепить на гончарном круге метафизики?

Черта с два. Я подпрыгнул и от радости выкинул шестнадцать антраша, прежде чем приземлился. А потом пошел прямо - по воде - к Алисе.

На следующий день я восседал на вершине холма, откуда хорошо просматривалась долина. Когда гигантские десантные планеры шли на посадку, я брал их психокинезом - или как это там называется? - и один за другим швырял в реку. А когда морские пехотинцы, бросив винтовки, вплавь пускались к берегу, я срывал с них кислородные маски и далее оставлял без внимания, кроме тех, разумеется, кто плохо плавал. Их я по доброте душевной подхватывал и сажал на бережок.

Думаю, это было весьма снисходительно с моей стороны.

В конце концов, настроение у меня было препаршивое. Всю ночь и все утро у меня страшно болели ноги и десны, и даже щедрая доза Хмеля не смогла унять мою раздражительность.

Но для боли была весьма немаловажная причина.

Я рос. И у меня резались зубки.