Брачная афера

— Лен, а ты это видела? — спрашивает она меня и протягивает конверт. — Ты не подумай, я не читала… Я только смотрю — валяется под кроватью. Достала, он открытый. Заглянула, а там…

Я выхватываю конверт из её рук. Меня трясёт, словно я на электрический стул попала. Пальцы не держат, не могут справиться. Планируя, падает на пол билет на самолёт. Я слежу за ним в ступоре и не могу осознать. Не могу очнуться. Может, я снова сплю, и мне снится всё это?

— Лен, там ещё письмо, — тормошит меня Инна. — Почитай, что ли, что там.

Я вытаскиваю листок, исписанный летящим почерком, и отворачиваюсь к окну. Мне сейчас жизненно необходимо побыть наедине с письмом от Анри. Строчки пляшут перед глазами. Строчки шлют мне привет, а я слышу внутри себя его голос. Его замечательный голос.

«Элен, дорогая. Нет, Леночка моя.

Ты так сладко спишь, что я не хочу будить тебя. Целую твои волосы и щёки, но ты морщишь носик и тянешь на себя одеяло. Поспи, любовь моя, отдохни. Я даже рад этому. Вслух не всегда можно сказать то, что доверишь бумаге. Можно ляпнуть глупость и всё испортить. Произнести банальность и перечеркнуть важное.

У меня есть время, чтобы сказать тебе главное.

Я сразу понял, что это ты. Как только увидел. Влюбился в тебя. В твой образ, в волосы твои огненные, в тонкие черты лица.

Не знаю, что бы я делал, если бы ты оказалась другой. Но ты — именно такая, как надо. Всё ювелирно точно, будто специально созданный для меня шедевр. Всё в тебе для меня совершенно. Как надо. В самый раз.

Я хочу чтобы ты приехала ко мне на Рождество. Я познакомлю тебя с мамой и отцом, с братом и сестрой. Тебя ждут мои собаки — Тото и Шармель.

Я покажу тебе дом, где живу и виноградники. Они невероятно красивы во все времена года. А летом, на краю каждого виноградного ряда, цветут розы. Прекрасные, как и ты. Нет, им не сравниться с тобой, но я бы хотел, чтобы ты их увидела.

Я знаю, что не могу просить тебя о многом. Приезжай погостить, если захочешь. Я буду очень ждать. Буду верить, что и я тебе небезразличен. И если это так, я буду счастлив. А потом мы решим, как быть дальше.

Помнишь, ты однажды сказала: когда любишь, то всё остальное становится не важным? От всего можно отказаться и начать новую жизнь, лишь бы рядом было любящее сердце.

Я всё продумал. Именно поэтому я приезжал. Если вдруг тебе не понравится, не захочешь уезжать, я приеду к тебе. Начну всё сначала. По-другому. Постараюсь, чтобы получилось. С рестораном или с чем-нибудь другим. Лишь бы быть рядом с тобой. Если ты захочешь. Если я нужен тебе. Если сердце твоё открыто для меня.

Я не тороплю. Я умею ждать. Буду ждать тебя каждый вечер, как и прежде, чтобы увидеть, говорить, общаться. Буду ждать, что ты приедешь на Рождество. Буду верить, что для тебя наша встреча была такой же дорогой и особенной, как и для меня.

До встречи, Элен. До скорой встречи, топ amour С надеждой и любовью твой Анри».

Я оборачиваюсь, прижимая письмо к груди. Я всё испортила сама. Своим неверием и ожиданием плохого. Всё чудился мне подвох, а потом казалось: так не бывает, такого не может быть…

— Кажется, я такого дурака сваляла, — говорю Инне и бросаюсь в спальню. Там, отключенный, лежит мой телефон. Я включаю его и смеясь, плачу: там миллион пропущенных звонков. Там почта завалена письмами. Беспокойство. Тревога. Тоска.

«Я обидел тебя, Элен? Просто ответь, не молчи. Скажи, что я тебе не нужен, и я пойму»

«Может, что-то случилось? Пожалуйста, хоть несколько слов, чтобы я знал, что с тобой всё хорошо».

На кухне — зарёванная Инка. Письмо Анри у неё в руках. Но я не виню её за то, что она сунула свой любопытный нос в личное. В конце концов, если бы не она, я могла бы его потерять. Да что там — себя потерять и не найти больше.

— Кажется, в этот раз выстрел в «десяточку», а твой брачный аферист оказался настоящим, — шмыгает она носом. А потом строгим голосом добавляет: — Ну, что стоишь, невеста? У нас ровно два дня, чтобы пронестись по магазинам, нарядить тебя, как куколку, и собрать чемоданы. Я буду махать рукой самолёту вслед. У тебя хоть паспорт не просроченный, счастье ты моё распрекрасное?

Я мотаю отрицательно головой. Кидаюсь подруге на шею, не в силах выразить эмоции, что меня распирают изнутри. И тут у меня звонит телефон. Анри!

— Я еду! — кричу, как только слышу его голос. — Я еду! Со мной всё хорошо, Анри, а остальное я расскажу при встрече! И да, я буду сегодня вечером онлайн. И да, я больше никуда не пропаду и не исчезну!

Я снова замираю, как только телефон умолкает у меня в руках. Улетаю мыслями куда-то далеко-далеко, а возвращает меня на грешную землю голос моей несравненной подруги:

— Хм, — смотрит она в экран моего телефона, приподняв бровь, — а вот и телефончик с французским номером. Теперь я почти спокойна.

Вот она — моя Фома неверующая! Всё равно не поверит, пока не проверит! Но кто сказал, что это плохо? Она ведь у меня тоже — единственная и неповторимая. И кто-то тоже ждёт её, именно такую: с властными замашками, с командирским голосом, с прямотой её и правдивостью, даже когда можно и коней придержать.