Брачная ночь с горцем

– И оставите эту милую леди наедине с незнакомцем, да еще и в постели? – улыбнулся ей Имон. Он снова улыбался, но в голосе его слышалось недовольство.

– Вы – не незнакомец, мистер Монахан, – ответила леди Элинор, понемногу продвигаясь к дверям.

– Но девушка-то меня совсем не знает, – все так же, с улыбкой, возразил Имон. – А чтобы проверить швы, мне придется поднять до колена ее ночную сорочку. Представьте, какой скандал! Что скажет ваш сын? Хуже того, что скажет королева?!

– На мне нет ночной… – начала Сэм, но, перехватив выразительный взгляд Имона, умолкла.

Элинор же явно поколебалась.

– Я… Можно позвать Элис… – пробормотала она.

Широкие плечи Имона опустились – почти так же, как несколько мгновений назад плечи Элинор.

– Хорошо, миледи, – проговорил он спокойно и ласково, словно успокаивая испуганного ребенка. – Пойду и приведу сюда Элис. Она сейчас внизу, на кухне, а вам не стоит в одиночку спускаться по крутым лестницам.

Он поставил у кровати сумку, которую принес с собой, и повернулся, собираясь уйти.

– Вы надолго уходите? – поинтересовалась Саманта, стараясь, чтобы голос ее звучал слабо и болезненно. – Я сегодня сделала страшную глупость – попыталась ходить. И теперь нога болит так, словно ее проткнули раскаленной кочергой!

– Боже милостивый! – издав этот сочувственный возглас, леди Элинор вернулась к кровати, нащупала руку Саманты и сжала ее. – Милая моя, я и не подозревала, что вам так больно! Мистер Монахан… Имон, вы должны немедленно что-то с этим сделать! Вдруг в рану попала инфекция? Сэм, у вас нет лихорадки?

Саманта бросила на Имона заговорщический взгляд. Тот же ответил ей скептическим взором.

По-матерински нежная рука провела по плечу и щеке Сэм, затем нащупала ее лоб.

– Нет, лихорадки, кажется, нет, – жалобно отвечала Сэм. – Просто очень болит нога. Может быть, вы посидите со мной и подержите за руку?

– О, разумеется, милая! Не брошу же я вас, когда вам так больно! – Обернувшись, маркиза с тревогой спросила: – Имон, вы можете чем-то ей помочь?

От Саманты не укрылось, что уже дважды леди Элисон назвала «мистера Монахана» по имени.

– Думаю, смогу, – ответил Имон.

Пытаясь скрыть улыбку, Саманта приподняла одеяло и обнажила перевязанную ногу. Нога, черт бы ее побрал, действительно болела – хоть и не так сильно, как в тот раз, когда Сэм, неуклюжая пятнадцатилетняя девчонка, вечно путающаяся в собственных длинных ногах, споткнулась и полетела прямо на раскаленное тавро для клеймения скота. Ох, как тогда было больно! В память об этом приключении на бедре у нее осталось клеймо – круг и в нем буква Т.

– Как Кэлибрид? – спросила она, пока Имон осторожно разматывал ее повязку.

– Утром пришел в себя. Попросил пить, а потом принялся ругаться на Локрина. Ничего, этот старый пер… – Тут Имон покосился на леди Элинор, все еще гладившую Саманту по волосам. – Этот старый ворчун еще покоптит небо!

– Я очень рада, – ответила Саманта. – Он стал мне другом.

А в следующий миг она зашипела от нестерпимой боли – Имон принялся ощупывать швы.

– Воспаления нет, красноты тоже, – с удовлетворением заметил он. – Хороший знак! Дать вам еще лауданума, прежде чем я нанесу целебный бальзам?

Саманта покачала головой и скорчила гримасу.

– Утром меня тошнило – кажется, от него.

Не правда, но и не совсем ложь. Даже в нынешнем ее состоянии, даже среди этих доброжелательных людей ей следовало быть очень осмотрительной и думать, прежде чем что-либо сказать.

– Да, такое иногда бывает. Тогда от лауданума лучше отказаться. Если использовать его долго, можно к нему привыкнуть.

– А целебный бальзам? – спросила Саманта.

– Им я смазываю раны у лошадей, чтобы не охромели. Мой бальзам творит чудеса! – С этими словами Имон извлек из своей сумки посудину с мерзкой на вид густой жижей цвета болотной грязи и погрузил в нее пальцы.

– Что это? – И Саманта, и Элинор поморщились от резкого запаха.

– Всего понемногу. Чеснок, лаванда, мед, благословленный волчец и еще… – Ирландец ненадолго задумался, затем сказал: – И еще кое-что, о чем вам беспокоиться не стоит.

– Но я… – Саманта снова зашипела от боли и свирепо уставилась на Имона – без предупреждения он плюхнул щедрую порцию бальзама прямо ей на рану!

Конюх в ответ лишь сверкнул белозубой улыбкой и пожал плечами, – мол, жалуйся не жалуйся, а уже поздно!

Вскоре Саманте пришлось признать: сомнительный «бальзам» действительно действовал. После первого шока боль в ноге и впрямь начала утихать.

– Не беспокойтесь, милая, рана не так глубока, как мы боялись. Пуля не прошла навылет, а лишь задела ногу. Сквозной раны нет, так что все быстро заживет. И бегать будете, как раньше!

– Слава богу за благую весть! – воскликнула Элинор, ободряюще похлопав девушку по руке.

Саманта же радостно улыбнулась. Ничто не угнетало ее так, как беспомощность. Можешь ходить – значит, сможешь и убежать.