Брачные игры

— Ты здесь всегда желанный гость. Я даже постелю тебе новые простыни. Это гораздо лучше, чем возвращаться на ферму. — На ферму, где он потерял двух жен: одна умерла, а вторая сбежала. Джин начинал действовать, и ее чувства притупились.

Он выпил свою порцию виски.

— Завтра я поеду в Оксфорд за Руфой.

— Черт возьми, она может не захотеть вернуться к тебе.

— Я обязан дать ей еще один шанс, — сказал он. — В этом есть и моя вина. Я слишком глупо вел себя с Пруденс. Я не должен был позволять ей вести себя так, словно я в чем-то виноват. Я попрошу у нее прощения и предложу начать все с начала.

Роза не могла понять, почему, но ей не понравилось, как он это произнес.

— Ты говоришь, что решил простить ее?

— Конечно.

— Пожалуйста, Эдвард, не делай… — Она замолчала.

— Не делать — что? — раздраженно спросил он.

Роза ответила:

— Пожалуйста, не прощай ее слишком сурово.

Глава десятая

Отец Тристана купил ему небольшой домик в Оксфорде в районе, известном под названием Иерихон. Парадная дверь была выкрашена в ярко-красный цвет. В наружных ящиках росли пыльные вечнозеленые растения. Во всем ощущался веселый дух отнюдь не бедного студенчества.

Эдвард стоял на другой стороне улицы и смотрел на парадный фасад. Он никак не мог связать этот дом с Руфой и вдруг почувствовал страшную тоску по ней. Он проклинал себя за то, что еще в те годы, когда он ушел из армии, не осмелился признаться ей, как страстно ее любит. Он так и не смог объяснить ей, как страстно любит ее сейчас. А все из-за дурацкого чувства вины перед Пруденс и его нелепой гордости. Сейчас, когда от встречи с Руфой его отделяли лишь минуты, он знал, что готов упасть перед ней на колени и молить ее вернуться к нему. Он не видел другого способа вырвать ее из рук ее торжествующего молодого любовника.

Будучи разумным человеком, он не испытывал ненависти к Тристану — ребенку, которого обожала Элис, к этому обаятельному мальчику, незрелому дурачку, который так необдуманно разрушил его брак. По дороге в Оксфорд он уже решил, что нет смысла быть суровым с Тристаном. Он будет вести себя как здравомыслящий человек и постарается побороть ненужные вспышки гнева.

Переходя дорогу, он старался отогнать от себя пренеприятнейшую картину: в объятиях друг друга Тристан и Руфа. Он нажал потускневшую медную кнопку звонка, отодвинув ногой кипу телефонных справочников в целлофановой обертке. Эдвард почувствовал, как бешено бьется его сердце. Даже прячась в окопах от снарядов, он не испытывал такого страха и волнения. Все слова, которые он приготовил, показались ему неуместными.

Внутри дома послышалось какое-то движение. Эдвард весь напрягся и был застигнут врасплох, когда дверь открылась и на пороге показалась круглолицая маленькая девочка лет двенадцати. Ее макушка едва доставала ему до груди. Ее карие глаза смотрели на него серьезно сквозь круглые очки.

— Вам кого?

— Я… Э-э… Тристан дома?

Девочка осторожно проговорила:

— Он вроде дома, а вроде и нет.

— Я его дядя, — сказал Эдвард и добавил: — Он непременно захочет меня увидеть, а позже я не смогу зайти. Я приехал в Оксфорд всего на несколько часов.

— О'кей, — сказала она. — Это другое дело. Проходите.

Эдвард прошел за ней в узкую кухню, окно которой выходило на маленький садик позади дома. В кухне стояла новая дешевая мебель и царил страшный беспорядок. У стены примостился небольшой стол с двумя расшатанными стульями. Эдвард сел на один из них, чтобы занимать меньше места.

— Я — Клайти, — сказала девочка.

— Что?

— Это мое имя. Я Клитемнестра Уильямс. Мой папа преподает античную филологию.

— Я — Эдвард Рекалвер. — Он ждал, скажет ли ей что-то его имя.

Она только спросила:

— Хотите чаю? — Она знала, как следует вести себя со взрослыми. — Есть с мятой и ромашкой. Ну и, конечно, обычный.

Эдвард не смог сдержать улыбку.

— Обычного, пожалуйста. Откуда ты знаешь Тристана?

— Я здесь живу. — Она взяла две чашки с сушки посуды и слегка ополоснула их под краном. — Я его квартирантка.

Он подумал, что она, вероятно, старше, чем кажется.

— А в каком колледже ты учишься?

— В Сомервиле. Я учусь на филологическом факультете, как и Тристан.

«А она ведь знает, о чем я собираюсь ее спросить», — мрачно подумал Эдвард. Он не знал только, как ему потребовать встречи с Тристаном и Руфой.

Она спросила:

— Вам с молоком?

— Да, пожалуйста.

Клайти подошла к холодильнику, увешанному магнитами, фотографиями и небрежно написанными записками. На внутренней дверце стояло несколько картонных коробок молока, на некоторых из них уже образовалась желтая творожистая корка. Она понюхала две или три коробки, наконец, выбрала наиболее свежую и закрыла дверцу холодильника. Она готовила чай медленно, словно перед экзаменационной комиссией. Эдвард чувствовал себя глубоким стариком, он был тронут ее свежестью.

Она села на стул напротив него. Их колени соприкасались под столом.

— Я думаю, мне следует сказать ему, что вы дожидаетесь его, — сказала она.