Брачные игры

В этом состояла суть ее неприятия Адриана. Когда она дала согласие на Брачную игру, то исходила из того, что любовь возникнет сама собой, как только для этого будут заложены основы. Возможно, она была наивна, но ее всерьез беспокоило полное отсутствие любви между Адрианом и сестрой. И ее пугала мысль о том, что Руфа находится в руках этого бесчувственного человека.

«Ру — такая упрямая, — размышляла Нэнси, — она утверждает, что может жить без любви, хотя на самом деле изнывает от желания быть любимой».

Раздался звонок в дверь. Нэнси пошла открывать. У входа стоял смутно знакомый мужчина, высокий и худощавый, лет сорока с небольшим, с густыми темно-серыми волосами и гладким, выбритым лицом. Его костюм был слишком элегантен для Тафнел-парка в будничный день. И он был ослепительно красив.

— Привет, Нэнси, — сказал он.

Шок, подобно пощечине, привел ее в чувство. Она поймала холодный взгляд и, изумленная, проговорила:

— О Боже мой!

Это был Эдвард Рекалвер.

Эдвард без бороды в модной одежде!

Он выглядел помолодевшим лет на десять. Нэнси пришло на ум сравнение с деревом, с которого соскоблили старую кору.

Это потрясало.

Нэнси была настолько поражена и ошарашена, что сочла его сексуальным — и это Эдварда, надо же…

— Да, это в самом деле я, — сказал он и улыбнулся своей обычной кривой улыбкой. Он носил бороду с тех пор, как вышел в отставку. До этого у него были густые усы. Впервые в жизни Нэнси видела его с незаросшим лицом.

Она замерла:

— Что с тобой произошло?

— Я обрел разум и побрился, — сказал он. — Так-то вот. Ты одобряешь?

— Несомненно, — сказала Нэнси, нежно глядя на него. — Ты выглядишь на тысячу лет моложе. Как будто сделал европейский ремонт.

Эдвард рассмеялся, услышав ее высказывание.

— Проказница, сказал бы твой отец. Руфа дома?

Нэнси вспомнила, что должна была злиться на него, но проявление злости получилось неубедительным.

— Если ты пришел, чтобы снова наехать на нее, тебе не повезло.

Он содрогнулся от обиды, но голос был мягким:

— Нэнси, я очень сожалею о том случае. Поэтому и пришел.

— Ты шутишь, — сказала Нэнси. — Ты никогда не извиняешься.

— Видимо, я изменился, — отрезал он и тяжело вздохнул. — То, что наговорила Руфа, просто невероятно. Но то, что сказал я, непростительно. — Он окинул Нэнси проницательным взглядом. — Я понятно выражаюсь?

— Абсолютно понятно, — сказала Нэнси, подумав о том, что, когда Эдвард выражается спокойно, в нем есть что-то приятное. Она привыкла, что после смерти Настоящего Мужчины по отношению к ним он всегда проявлял свой назидательный талант. Но это могло быть признаком скорби, как и зацикленность Руфы на спасении Мелизмейта, как и ее стремление к любовным интрижкам, как тоска Лидии по Рэну и как страсть Селены к чтению. Эдвард реагировал на горе, подобно любой из них. Это было невероятно. Нэнси подумала, что все они разучились вести себя нормально.

— Не опасайся по поводу того, что я дам тебе очередную затрещину, — заверила она его. — Я солгала бы, если бы сказала, что Ру не была удручена. Но это лишь потому, что ты попал в цель.

Он был тронут.

— Я, наверное, сошел с ума, что проявляю к ней такую заботу?

— Не сошел. Со мной то же самое. — Нэнси шире распахнула дверь. Она не могла позволить ему уйти. — Входи. Выпьешь чаю?

— Спасибо. С удовольствием. — Казалось, он освободился от тяжести груза.

«Какого же приема ожидал он?» — подумала Нэнси.

Вслед за ней он направился в кухню. Нэнси заметила, что он с интересом осматривается, видит общее обветшание, но искренне старается не судить строго. Невероятно! И как он нашел в себе силы выслушать Руфу? В детали Нэнси не была посвящена.

— Присаживайся, — сказала она. — Не желаешь перекусить?

— Нет, спасибо! — Он осторожно опустился на стул.

— В таком случае извини меня, я займусь тостами с сыром, — сказала Нэнси. — Через минуту мне идти на работу.

— Ты работаешь?

— Разве мама тебе не говорила?

— По правде говоря, — сказал Эдвард, — я не показывался в Мелизмейте с тех пор, как мы с Руфой… с тех пор, как я был здесь в последний раз.

— А… — Нэнси терла сыр, не зная, что сказать. Эдвард был неотъемлемой частью Мелизмейта. Роза жаловалась на его вмешательство, но ни в коем случае не хотела, чтобы его не было. Она слишком во многом полагалась на него. Как и все они. — Ру, правда, возникла против тебя?

— Я, конечно, пришел сюда не для того, чтобы обвинять ее, — сказал он, начиная злиться. — Если она и «возникла против меня», как ты говоришь, я это заслужил.

Нэнси знала, что сказал бы Настоящий Мужчина, и решилась сделать это сама.

— Послушай, Эдвард, не заходи слишком далеко. У меня нет времени разбираться в той куче обвинений, которые ты тут собираешься нагромоздить. Иначе я не успею выпить чай.

Она заметила его минутное замешательство, после чего он расслабился и рассмеялся.

— О'кей. Расскажи мне о своей работе.

— Ну, как я уже говорила, для опытной барменши всегда найдется хорошая вакансия.