Брачные игры каннибалов

Придумать 750 слов об американской стратегии отношений со Словакией обычно удавалось за полдня, поэтому у меня оставалось много времени, чтобы влюбляться, путешествовать и жить так, как хотелось. Многое из того, что я видел вокруг, приводило меня в восторг и ужас. По сравнению с этим Америка казалась жутко скучной и безвкусной. Я путешествовал везде, где только позволяли скудные средства, и даже был свидетелем исторических событий. По пути в Польшу мне предстояла адская пересадка – поезд прибывал во Франкфурт-на-Одере в 1.30 ночи и отправлялся в Варшаву в 5.45 утра. Свернувшись калачиком на платформе, я вдруг проснулся от шума: мимо маршировала русская армия. Тысячи солдат заполонили платформу на пути из Восточной Германии, которая только что объединилась с Западной Германией. Теперь они возвращались в Россию. Это был самый удивительный кусочек истории, который мне довелось увидеть. Через несколько месяцев я и сам сел на поезд в Россию, где мне предстояло встретиться с медведем на мосту в Санкт-Петербурге, узнать, что все, что я когда-либо слышал о любви к водке в этой стране, – правда. Кстати, сейчас, когда я вспоминаю об этом, то понимаю, что тот медведь на мосту был, пожалуй, единственным трезвым существом, которое я видел за три недели путешествия по России. После я сел на паром и отправился в Дубровник, на великолепное побережье Далмации, где меня и моих друзей огорошил хорватский солдат. Он выбежал из бара с воплем «Туристы!» и, когда мы утвердительно кивнули, воскликнул: «Вы первые после войны!» Потом он загнал нас в бар, где мы долго сидели на веранде, меланхолично наблюдая, как в городе наступает комендантский час, любуясь его старыми кварталами, изуродованными следами от бомб и слушая треск пулеметов. В Турции я поскользнулся на скале над водопадом и сломал три позвонка. Но, несмотря на адскую боль, был счастлив. Лежа на дне ущелья, я приказывал пальцам ног шевелиться – и они зашевелились. Еще я был в Боснии и Герцеговине. В «Прага пост» мне выдали журналистский пропуск, и вскоре я был уже в Мостаре, окруженный толпой британских наемников. Там я узнал, что цивилизованные люди способны стать дикарями буквально за секунду, и с тех пор мысль об этом не дает мне покоя.

Цель моего рассказа об этих событиях, не имеющих никакого отношения к острову в Тихом океане, состоит в том, чтобы вы поняли: я привык к интересной жизни, полной приключений, и не понимал, почему она должна кончиться, а остаток жизни – стать чем-то вроде расплаты за все мои легкомысленные и безответственные прошлые поступки. Работа операциониста по вводу данных, даже очень хорошего, не шла ни в какое сравнение с профессией военного корреспондента, даже очень плохого. Живя в Вашингтоне, я так и не понял, чего, собственно, хочу. Я чувствовал, что надо бы двигаться вперед, от официанта, маляра, временного сотрудника и операциониста по вводу данных к чему-то еще. Но постоянно работать в офисе и делать то, чем обычно занимаются люди в офисах, для меня было все равно что похоронить себя заживо. К счастью, Сильвия тоже жаждала перемен, причем без всяких наводок с моей стороны. Она устроилась в благотворительную компанию, занимавшуюся международным развитием. Стоит ли говорить, что в вашингтонских представительствах подобных компаний царит смертная скука, и очень скоро Сильвия начала мечтать о работе в «полевых условиях», что на местном жаргоне означает «в какой-нибудь дыре в странах третьего мира». Так мы и начали искать работу в самых убогих уголках земного шара.

Тут, пожалуй, стоит сказать пару слов о нашем знакомстве с Сильвией. Это случилось в одну из тех ночей, когда возможно все. Воздух благоухал пшеницей, хмелем и ячменем. Благородный джентльмен с роскошными дредами вежливо представился и томно протянул ей пластиковый стаканчик с пивом. Ее глаза засияли. Вскоре, через пару свиданий, проникновенных бесед о важном и своевременных романтических жестов, вроде похода в Аппалачские горы, где в вышине парили орлы, мы стали жить вместе, арендовав квартиру с огромной верандой в тени многовекового вяза на узкой улочке, освещенной газовыми фонарями, в модном районе Вашингтона, населенном преимущественно геями. Мы были без ума друг от друга. Поклялись следовать друг за другом хоть на край земли. («Ну и бредятина», – сказала Сильвия, заглянув мне через плечо и прочитав то, что я только что написал.)