Брачный приговор

Гостиную, которая начинается сразу от двери и расходится во все стороны, занимая добрую половину квартиры, затапливает теплый свет. Я веду его к кухонному острову, нажимаю кнопку чайника и уже поворачиваю к холодильнику, как Саша ловит меня.

— Я, правда, не голоден.

Он сжимает мое запястье и тянет, поворачивая к себе. Потом наклоняется и касается моего лица, не целует, а ведет губами, словно хочет вспомнить мои черты не только глазами. Я прогибаюсь в спине, позволяя ему быть напористее, и тут же ощущаю обжигающую ладонь на пояснице. Второй рукой он обхватывает мой подбородок и заставляет быть еще ближе. Так близко, что становится нечем дышать.

Но это хорошо, это так правильно, что я обнимаю его каменные плечи и помогаю вычеркнуть абсолютно всё между нами. Не остается ни миллиметра пространства, ни глотка воздуха. Только сердце бьется в висках, а по крови несется горьковатая сладость.

Безумие.

Нельзя так остро чувствовать другу друга. Разве это возможно? Но это же происходит. Именно сейчас, именно с нами.

— Я скучала по тебе, — я говорю и мои губы гладят его кожу, я даже чувствую его вкус, который безнадежно спутывает мысли. — Я уже боялась, что ты не найдешь дорогу назад. Я видела, что ты запутался, но понятия не имела, как тебя направить. Ты не слышал меня…

— Да, я знаю. Но я нашел. Я здесь, малышка.

Он впивается в меня голодным поцелуем. Я впускаю его, размыкая губы, и поглаживаю его плечи, пытаясь хоть как-то замедлить скорости. Я тоже вот-вот сорвусь и пошлю к черту всю осторожность. Чертов уже близок, он снова забирает меня в свои руки, отрывает от пола и делает шаг в сторону. На кухне нам делать нечего, и он уже ищет другую комнату.

— Я всё верну твоему отцу, — произносит он, выбирая наиужаснейший момент.

Я лишь со второй попытки понимаю, о чем он говорит. Перекручиваю в голове брошенные слова, пытаясь не сбиться на его влажные поцелуи. В них больше правды, в них тянет закутаться с головой и больше ни о чем не думать. Но он продолжает, хотя слова даются ему с трудом. Язык заплетается и ему больше нравится ласкать меня, чем рождать целые предложения.

— Я ничего не понимаю…

— Документы готовы, я ждал, когда юристы закончат с бумагами. Завтра они поедут в офис твоего отца и перепишут все активы обратно на него. Все до единого.

Я шумно выдыхаю, когда Чертов опускает меня на диван. Он не думает отпускать, тянется следом и ускользает из моего поля зрения. Его умелые губы прокладывают дорожки вниз, по шее, к разрезу блузки, под ее верхние пуговицы… Ниже и ниже, споря с одеждой и заставляя меня захлебываться собственным дыханием.

— Я так соскучился, — он сбивается на другие признания, на те самые, которые я понимаю с полуслова. — С ума сходил без тебя, малышка. Моя. Моя.

— Да, твоя, — шепчу, не осознавая слов, которые слетают с губ.

Я больше не могу ни говорить, ни слышать, только чувствовать.

Только быть в его руках…

Глава 34

Я просыпаюсь от шума воды. Порывисто поднимаюсь на локте, собирая легкую простынь, и оглядываюсь по сторонам. Я привыкла просыпаться в одиночестве и посторонний звук удивляет меня. Но, слава богу, амнезией я не страдаю. Да и прошедшая ночь вылечит какой угодно недуг, такое не забудешь.

Интересно сколько времени?

Я буквально выключилась, что со мной бывает нечасто. А тут блаженный коктейль — и приятная усталость во всем теле после всего, что сделал со мной Чертов, и чувство, что отдохнула каждая клеточка моего организма. Я не просто выспалась, а как будто перезагрузилась.

Я сладко потягиваюсь в кровати и слышу легкий смешок. Стоит перевернуться, уткнувшись подбородком в подушку, как глаза находят массивный силуэт Чертова. Он стоит в проеме хозяйской ванной комнаты и смотрит на меня с хитрым прищуром. В его глазах пляшут довольные дьяволята, он закусывает нижнюю губу и делает шаг ко мне.

— Я уже раздумывал над тем, чтобы разбудить тебя.

— У тебя бы поднялась рука?

Он усмехается. Подходит вплотную к кровати и присаживается на корточки, чтобы заглянуть мне в лицо. Мужская ладонь находит мои волосы, Чертов заправляет прядку за ухо и продолжает массировать мою кожу. Нежно и в то же время наступательно. Это стоит включить в список изощренных пыток, которые обязаны быть запрещены какой-нибудь резолюцией ООН со сложным названием.

— Не поднялась бы, — произносит он тихо. — Но уже приходила охрана. Я открыл им, они помялись на пороге и свалили. Минут через пять пришла домработница или кто она, я не понял…

— Мила?

— Да, кажется так.

— Что ты ей сказал?

— Что я сделал вчера всё, чтобы ее хозяйка уснула довольная и обессиленная.

— Нет, — я качаю головой, не принимая его слова. — Ты не мог.

Гад смеется.

— Тебе, я смотрю, весело, — шиплю без злости. — Сначала обессилил, а теперь издеваешься.