Брачный приговор

Секунда, две. Звонок.

— Здравствуй, — говорю в трубку после того, как нажимаю зеленую кнопку.

Слышу его выдох. Протяжный, хриплый. Время так дико замедляется, что мне кажется, что между каждым мгновением падает целая вечность. Я утыкаюсь лбом в прохладное стекло и прикрываю глаза.

Я переоценила свои силы, я совершенно не готова. Я написала ему “хорошо”, а сама боюсь услышать его голос. Боюсь, что он снова начнет приказывать и давить, обрезая последнюю ниточку. Мне же хочется другого. Боже! Мне хочется его простить! Я впервые признаюсь себе в том, что сидит глубоко в моем сердце. Я устала ошибаться! Все, что мне нужно — увидеть протянутую ладонь, а не кулак.

Неужели, я много прошу?

— Здравствуй, — он повторяет за мной, сохраняя даже интонацию. — Как ты?

— Я? — я теряюсь, я не ждала, что он начнет с этого вопроса, но потом понимаю, что он, наверное, имеет в виду здоровье. — Я в порядке, малыш тоже.

— Может, тебе что-то нужно?

— Да нет, отец во всем помогает.

Странный разговор.

Мы как будто впервые в жизни учимся строить беседу. Берем кубики для дошколят и мучительно ставим их так, чтобы получилась хоть какая-то фраза. Получается криво, косо, фальшиво, но где-то далеко маячит надежда, что мы еще приноровимся. Что еще можно научиться разговаривать друг с другом.

— Ты в Волгограде? — спрашиваю, чувствуя, как пауза затягивается и Капо не знает, чем ее заполнить. — Или уже улетел?

— Нет, я пока остался.

— Помню, как ты сказал, что в Волгоград больше ни ногой.

Он усмехается.

А меня снова прошибает насквозь. Я плохо воспринимаю его слова, но вот эти выдохи, усмешки, как яркие мазки. Они рвутся прямо в сердце и оставляют следы. Мне кажется, что я вижу его перед собой. Образ оживает и я представляю его именно тем мужчиной, который подарил мне волшебные дни. Они были, это глупо отрицать, даже боль от предательства не стерла их. Я так соскучилась по нему. По нему из волшебных дней, когда было много солнца, поцелуев и его расслабленного голоса.

— Он не так уж плох, — отзывается Чертов. — Можно вытерпеть пару деньков.

— Осторожнее, Капо, я вообще-то люблю свой город.

Что-то царапает его. Он замолкает и выдыхает иначе. С тяжестью.

Я жадно прислушиваюсь к нему и вдруг улавливаю легкую знакомую мелодию. Она только что доносилась с террасы небольшого кафе, которое промелькнуло справа.

— А ты за рулем? — спрашиваю, оглядываясь назад.

Через тонированное стекло видно поток машин.

— Да, возвращаюсь из центра…

— Мне кажется, я вижу твой внедорожник, — произношу и улавливаю, как мой голос делает дрожащую дугу. — У тебя три семерки на номерах?

— Черт, — рык сходит с его губ. — Это случайность, Таня. Я снял наружку в тот же день, как Артем отвез тебя. Я не собирался следить за тобой.

Я верю ему.

Или хочу верить.

Я недолго молчу, разглядывая огромный квадратный внедорожник, и думаю о том, что он рядом. Если загорится красный, он остановится всего через одну машину. Смогу ли я увидеть его лицо? Или расстояние не позволит? На душе становится тоскливо, словно скребут тонким ноготком. Монотонно и каждый раз с большим усилием. Вот-вот и до крови.

За спиной слышатся шорохи. Я догадываюсь, что водитель передал охране то, что случайно подслушал. И в эту же секунду на машине Капо загорается поворотник. Он перестраивается вправо, чтобы уйти в сторону на следующем перекрестке.

Уехать.

Я отчетливо представляю, как расстояние между нами увеличится до сотни метров, потом до километра и дальше, дальше… Все-таки до крови. Чиркает так, что на глаза выступают слезы.

— Остановись, — бросаю в трубку.

— Да, я сейчас сверну. Не волнуйся…

— Нет, на обочине. Я скажу водителю, а ты остановись следом.

Водитель не может ослушаться. Я включаю командирский тон и всем видом показываю, что со мной лучше не спорить. Он обреченно кивает и притормаживает, находит место, где можно припарковаться, и ныряет к бордюру. Я вылетаю на улицу за секунду. Успеваю оглядеться и сразу замечаю машину охраны. Та резко тормозит, издавая противный звук и едва не врезаясь во внедорожник Чертова.

Он тоже остановился.

Я вижу его лицо сквозь затемненное лобовое стекло. Он рывком выбирается из салона и идет ко мне. На нем черное поло спортивного бренда и черные брюки, в широкой ладони зажат сотовый. Я первой протягиваю к нему руку, легонько касаюсь его горячих крепких пальцев. Просто знак. Просто разрешение. Хочу, чтобы охрана видела, что всё происходит по моей воле. Что нет тут опасности, а значит им не нужно вмешиваться.

Но Чертов обхватывает мою ладонь теснее, он переплетает наши пальцы и застегивает настолько надежный замок, что я невольно опускаю глаза. Смотрю на наше прикосновение и ощущаю, как тяжело становится в груди.

Тяжело и одновременно сладко.

— Иди ко мне, — произносит он с судорогой, словно каждый звук зверски царапает его горло, и сам тянется навстречу.