Брачный сезон

— Димон, ты уже на кладбище знакомишься? — удивилась я.

— Ехидна, — бросил Димка и продолжил. — Между прочим, именно из-за этой истории я к вам и приехал.

— Что за история? — заинтересовался дед.

— История на миллион долларов. Сейчас все подробно расскажу, только коньяк разолью.

Димка разлил по рюмкам коньяк, с удобством устроился в кресле, мы тоже разместились на диванах, и он начал свой рассказ.

— Вы, конечно, знаете, что в предместье Парижа есть русское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Там захоронено много русских: очень известных людей и совсем неизвестных. Как правило, все туристы из России приезжают на это кладбище на экскурсию. Вот и я решил туда поехать, правда, один. Ходил я между могил, а сам думал: «Может, здесь похоронены мои предки?» Хотя что я говорю, из всех предков во Францию уехала только дедова сестра Екатерина — Екатерина Алексеевна Воронцова. Других братьев и сестер у деда не было. Вернее, они были, но умерли еще в раннем детстве. Я только теперь обо всем этом узнал. Дедушка Дмитрий за свое дворянское происхождение, как вы знаете, отсидел в сталинских лагерях десять лет и впоследствии никогда и никому о своих корнях не рассказывал. Только после его смерти я узнал от мамы, что однажды, будучи уже очень больным человеком, дедушка рассказал ей о себе правду. Тогда-то мама и узнала, что ее свекор — потомственный дворянин, граф Воронцов. Это была одна из ветвей той известной фамилии. Дед взял с мамы слово, что она никому ничего не расскажет. Это теперь стало модно искать дворянские корни в своих родословных, а раньше почетным являлось рабоче-крестьянское происхождение. Даже мой отец ничего не знал. Дед всю жизнь боялся, что его происхождение может повредить военной карьере сына. Времена-то были непростые. Даже когда началась перестройка и, помимо всего прочего, стали образовываться дворянские собрания, дед не верил, что это надолго, и молчал, как кремень. Так он и умер, ничего толком не рассказав о своей прежней жизни, сказал только, что была у него младшая сестра Екатерина, бежавшая со своим мужем во Францию. А маму он просил, чтобы сохранила она ту рубиновую сережку, которую он подарил ей еще много лет назад и которую она носила на цепочке, как кулон. Он сказал, что это единственная семейная реликвия, оставшаяся от родителей, и наказал передать ее потом мне или моим детям.

— Так вот, — продолжал Димка, — как я теперь узнал, была у деда сестра Катенька. Были, конечно, и мать, и отец — мои прадед и прабабушка, и жили они в своем имении в Каменской губернии. Революция и гражданская война не просто разрушили их прежнюю жизнь, все закончилось трагически. Ополоумевшие крестьяне сожгли барскую усадьбу, а барина с барыней убили. Катеньку успела спрятать попадья. Только благодаря ей девушка осталась жива. Попадья же и рассказала, что крестьян взбаламутил кузнец Епифан. А тому предшествует следующая история.

Димка отпил свой коньяк, посмотрел на нас и спросил:

— Спать-то не хотите?

— Рассказывай, рассказывай, — попросила я, — очень интересно.

— Завтра выспимся, — поддержал меня Степка. — Давай рассказывай.