Брачный сезон, или Эксперименты с женой

Я печально оглядел скромное убранство дома Афанасия Никитича. Верстак, карта Московской области, буфет. Все-таки здесь я был немного счастлив. Да, я тосковал, но это была тоска по несбыточному, реальность же вполне устраивала меня.

Чуть дольше мой взгляд задержался на Катькиной детской фотографии в рамочке. Снимок висел на самом видном месте. Фотограф словно предугадал излюбленную позу взрослой Кэт. Симпатичная девчушка с бантиками прижимала к уху трубку игрушечного телефона. Лицо ее было серьезным, словно на том конце бутафорского провода кто-то жаловался на свою судьбу. Возможно, на том конце был толстый мальчиш с недовольным лицом. Помнится, у меня тоже где-то завалялась подобная фотография с телефоном.

Я влез в костюм, надел пальто и обнял старика:

- Ну, Никитич, спасибо тебе за все...

- Мы когда-нибудь уйдем отсюда или нет? - проворчала Мария и сверкнула синими глазами.

Меня ее вопрос неожиданно разозлил. Я повысил голос:

- Может, ты все же позволишь проститься с человеком?

Мой окрик подействовал. Мадам Еписеева затихла и принялась сердито копаться в своей сумочке.

- Прощай, Никитич, - сказал я. - Когда еще теперь увидимся...

Катькин дед глянул на Марию.

- Попомни мои слова, - прошептал он, - я еще на вашей с Катькой свадьбе погуляю. - Афанасий Никитич сдернул со спиц готовую жилетку коричневого цвета и протянул мне. - Вот держи, на память. Галстук грудь не греет - замерзнешь в костюмчике-то своем.

Я поблагодарил и стянул пальто. Мадам Еписеева демонстративно вздохнула и вышла на крыльцо.

Наконец с приготовлениями было покончено. Я не совсем поверил Машиным словам, что опасность миновала, вернее, что ее вообще не существовало.

- Ты уж иди один, - пробормотал старик. - Не люблю я эти провожания...

Выйдя в сильно расширившийся после моей удачной игры двор, я взял Машу под руку. Мы подошли к забору, я привычно отодвинул одну из секций и шагнул на улицу. Смеркалось.

- Странный какой-то старик, - сказала мадам Еписеева. - Он случайно не сумасшедший, как все твои друзья?

- Он, между прочим, профессор математики, - холодно ответил я.

- Понятно, - протянула Мария. - Они все немного с приветом, математики эти. Про пули какие-то твердит, жилетки вяжет, весь дом зеленью загадил. И называет меня как-то странно - сестра. Может, он с твоим Тимирязьевым из одной секты? Тот тоже все талдычил: сестра да сестра.

Когда мы миновали щит с надписью "Путь к рассвету", я оглянулся. Теплица на доме Никитича излучала сияние, словно маленький уголок рая на этой грешной, заснеженной земле. Перед домом лежал квадрат света. Неожиданно в этот квадрат огромным слизнем вползла массивная черная тень. Это был Барсэг. Что могло выгнать изнеженного кота на улицу в такой мороз? Неужто провожал меня?

Преодолев заснеженное поле, мы вышли на шоссе. До ближайшего автобуса оставалось еще полтора часа.

- Может, пешком пойдем? До станции. Не стоять же здесь, - предложила Маша.

Но во мне проснулось мужское самолюбие. Тем более деньги у меня были.

- Зачем же тогда придуманы автомобили? - поинтересовался я и шутливо заявил: - Я не позволю такой женщине идти пешком.

Вдали замерцал огонек. Я вскинул руку.

Около нас притормозил грузовик.

- Чего тебе, земеля?

- До станции подбросишь? Заплачу сколько скажешь.

Шофер потер красные уши и философски заметил:

- На все в этой жизни денег не хватит. Садись. Тут всего-то километра три.

"Да, есть же люди в наше время!" - почти по-лермонтовски подумал я и открыл дверцу. Подсадил мадам Еписееву и следом забрался сам. Шофер лукаво блеснул глазами на мою спутницу и пропел:

Эх, ехал я ухаба-а-ми,

Да не один, а с баба-а-ми...

Маша рассмеялась и слегка порозовела. Шофер газанул. С панели под стеклом скатилась какая-то книжка. Я пригляделся. Это был потрепанный "Словарь атеиста".

- Я вот религией интересуюсь, философией, - проговорил шофер, одной рукой поднимая словарь с пола, - а все не пойму: как жить? Ты вот, небось, в Москву едешь, с виду умный вроде человек. В очках... Вот скажи, почему так: я за баранкой целый день, а жена все пилит - денег нету?

Вопрос был риторический. Я понял намек и полез в карман. Шофер-философ заметил мое движение.

- Я ж тебе сказал, что за так отвезу. - Вдалеке показалось темное здание железнодорожной станции. - Ну вот и приехали. Спешу я. Мне ведь в другую сторону. Не на вокзал...

- Что ж ты тогда нас согласился подвезти?

- А что ж вам стоять на морозе? - искренне удивился шофер. - Машины-то в час по чайной ложке пробегают... Может, и ты мне когда подмогнешь. Что я, ирод, что ли, за маленький крюк бабки с тебя брать. Разве ж в деньгах счастье-то?

- А в чем же оно? - заинтересовался я.

- Да вот в этом самом. Чтоб человек человеку... А то помешались все на бабках этих, свихнулись прямо... Лучше бы на бабах этак-то свихивались. Ты вот на своей, - он посмотрел на притихшую Марию, - а я на своей. А там пусть хоть съест! А? - Он засмеялся, стыдливо прикрыв ладонью щербатый рот.

Я спрыгнул на землю и подал руку своей прекрасной даме.