Брачный сезон, или Эксперименты с женой

- Мумуй он или не мумуй, не знаю, но этот твой шизик кое-что сообщил о тебе. Ты, говорит, недавно у него ночевал. В ванной! Подумать только! Мария встала на цыпочки и поцеловала меня в лоб. - А потом уехал в неизвестном направлении. Я твоего йога спрашиваю: ты, мол, не знаешь, куда Сеня собирался? А он отвечает: я мутировал, что ли...

- Медитировал, - поправил я.

- Ну да, - согласилась мадам Еписеева. - Словом, он ничего не знает. Я его пытать: нет ли у тебя еще каких друзей, а тут вылетела какая-то баба нечесаная и погнала меня вон из квартиры. Только я и успела выведать у твоего сумасшедшего, что есть у тебя, оказывается, одна подружка. Он мне и телефончик ее дал...

Мария осуждающе взглянула на меня, будто хотела сказать: "Эх, бабник ты, бабник!" Я понял, что Тимирязьев дал Маше телефон мадам Колосовой, и приготовился к худшему.

- На следующий день, - продолжала Мария, - я ей позвонила. С утра...

- Утром она работает, - смущенно вставил я. - Надо вечером...

- Все-то ты о ней знаешь! - прошипела мадам Еписеева, но тут же смягчилась: - Вечером я к ней зашла. На работе пришлось взять отгул за свой счет. Подруга у тебя тоже не сахар. Мымра какая-то. И разговаривать по-человечески не умеет.

Это она Катькины шуточки имеет в виду. С непривычки они действительно немного шокируют. Но почему мымра? Мне, например, Кэт всегда казалась очень интересной женщиной.

- Открывает мне дверь какое-то чудище. Рыжее, волосенки короткие, ресницами хлопает, как коровища... И бородавка отвратительная на плече.

Вот женщины! И когда только Маша успела разглядеть?! У Катьки на плече действительно есть родинка, но уж никак не бородавка. Вполне симпатичная родинка.

- Я вежливо спрашиваю: вы не знаете, где Арсений? А она, - голос Марии опять стал ехидным и тоненьким: - По какому это такому праву вы, мол, интересуетесь судьбой Арсения? Я отвечаю, что ты мне срочно нужен. А она лопочет какую-то чушь.

- Так, значит, это Катька дала тебе адрес? - догадался я.

- Дала! - передразнила Маша. - Клещами из нее еле вырвала. Эта шалава под конец даже дверью хлопнула. А я думаю: хлопай-хлопай, все равно не нахлопаешься. До Арсения тебе нет никакого дела, а еще любовница называешься...

- Да Катька мне вовсе не любовница! - взмолился я. - Мы просто учились с ней вместе...

- В месте! Знаю уж я эти места. Пришлось вот опять отпрашиваться.

Теперь мне все стало ясно. У мадам Еписеевой очевидный детективный талант. Чтобы поставить точку в нашем разговоре, я наклонился и крепко поцеловал Машу. Мы стояли напротив Анютиного домика. Ну и черт с ней!

Глава 37

Человек человеку...

Поцелуй мадам Еписеевой был зеркальным отражением змеиного и расчетливого прикосновения Анютиных губ. Мария целовалась непоследовательно и искренне. И никакого привкуса детского крема, лишь легкий аромат губной помады.

Мы с Марией еще немного потоптались на дороге. Наконец она спросила:

- Мы когда-нибудь куда-нибудь дойдем?

- Мы почти пришли, - правдиво сказал я. - Видишь стеклянную крышу? Там я и живу.

В этот момент из дома Анюты вынырнул Альфред Бега. Из овчинного полушубка торчала маленькая непокрытая голова с усиками.

- Бонжур, Арсений, - невесело проговорил он.

- Это еще что за чучело? - тихо спросила Мария.

- Месье Бега, маэстро английских лужаек и газонов, - представил я француза. - А это Мария. - Я помялся, не зная, как охарактеризовать свою спутницу. - Моя невеста...

- О! Кель бель! - только и сказал француз.

Мадам Еписеева ничуть не удивилась своей новой должности. Она потянула меня за рукав к дому Афанасия Никитича. Я оглянулся и крикнул:

- Прощай, Альфред! Я, наверное, скоро уеду...

- Я присмотрю за твоей землей, - ответил месье Бега. - Если хочешь, могу разбить огромный газон... - Он вжал голову в плечи, посмотрел на спину Марии и пробормотал: - Такая фемина! Ку же пар эль? Но что мне до нее, перевел Альфред. - Мне предстоит скорбный путь, виз долороза.

- Анюта? - прохрипел я, влекомый мадам Еписеевой.

Бега кивнул и двинулся в противоположную сторону. Его тщедушная фигура вскоре скрылась из виду. А мы с Марией подошли к дому-теплице.

Афанасий Никитич сидел за столом и вязал очередную жилетку или берет. Я сказал ему, что уезжаю.

- С этой? - недовольно буркнул старик. - Что-то она больно быстро взяла тебя в оборот. Хлебнешь ты с ней горя. Брал бы лучше мою Катьку.

Ну как объяснить суть наших с Кэт отношений и не обидеть старика? Я решил сказать, что Мария моя сестра.

- Что-то не похожа. - Афанасий Никитич недоверчиво посмотрел на Машу, которая разглаживала мой костюм.

За время, проведенное в деревне, костюм превратился в бесформенную тряпку.

- Двоюродная, - пояснил я.

- Ну что, сестра, - неожиданно прокряхтел старик и застучал спицами, увозишь, значит, Арсения моего? С кем же я теперь пули отливать буду?

- Увожу, дедушка, - ответила она. - А для пуль вы другого дурака найдите. Мой проживет и без уголовщины.

Афанасий Никитич пожал плечами, не понимая, какая связь между уголовщиной и преферансом.

Мария взглянула на меня.

- Ну, Сеня, одевайся. Пора ехать.