Брак

Сначала, Серкидон, я закончу фразу, которую не дочитал в магазине: «… ибо для чего же и рождаемся мы на свет, как не для того, чтобы каяться, страдать да смирять грешную нашу плоть, тем самым прокладывая себе дорогу в рай».

Написана книга во Франции в XV веке не иначе как неким святошей. Наслушался на исповедях грешников, грешниц и написал сей труд. Но почему-то слово «радости» не закавычил… Было бы честнее. Ну хорошо, не нравятся тебе кавычки, назови книгу – «Горести брака». Не вводи добрых людей в заблуждение.

Противники брака обычно сравнивают его с клеткой для птицы, мышеловкой для мыши, ямой для хищника, сетью для рыбы. Автор псевдо радостей избрал последнее:

«Брачующийся мужчина подобен рыбе, что привольно гуляла себе в море и плавала, куда ей вздумается и вот эдак, плавая и резвясь, наткнулась вдруг на сеть, мелкоячеистую и прочную, где бьются пойманные рыбы, кои, учуяв вкусную приманку, заплыли внутрь и попались…»

Что же далее:

«Итак, вот и оженили беднягу, хотя он ещё вдоволь не наплясался и не накрасовался, и не все ещё щёлковые кошельки красоткам раздарил, и не все любезности от них выслушал. Он и в первое время после свадьбы никак не остановится играть да веселится, не ища забот, да уж заботы сами его нашли…»

Каким же образом они его нашли? А вот Вам любопытный диалог новобрачных из главы «Радость первая»:

«Оставьте меня, дружочек, нынче я в большой печали.

– Душенька, да отчего же так?

– А оттого, что нечему радоваться, вздыхает жена, – только напрасно я и разговор завела, ведь вам мои речи – пустой звук!

– Да что вы, душенька моя, к чему вы такое говорите!

– Ах, боже мой, сударь, видно, ни к чему; да и поделись я с вами, что толку, – вы и внимания на мои слова не обратите либо ещё подумаете, будто у меня худое на уме.

– Ну теперь-то я непременно должен всё узнать!

– Будь по-вашему, друг мой, скажу, коли вы так ко мне приступились. Помните ли, намедни заставили вы меня пойти на праздник. Заявилась я в моём предсвадебном платьишке, и всё-то оно истрёпано и молью потрачено, ведь мне его сшили в бытность мою в девицах, а много ли с тех пор я радости видела? Одни лишь беды да напасти, от коих вся-то я истаяла, так что меня, верно, сочли матерью той, кому прихожусь я дочерью. Я прямо со стыда сгорала, красуясь в эдаком тряпье промеж них, да и было чего устыдиться, хоть в землю провались!

– Ах, душенька, – отвечает бедняга-муж, – я вам на это вот что скажу: вам ли не знать, душа моя, что когда мы с вами поселились своим домом, у нас нитки своей не было, и пришлось обзаводиться кроватями да скамьями, креслами да ларями и несчётным другим скарбом для спальни и прочих комнат, куда и утекли все наши денежки. А потом купили мы пару волов для нашего издольщика. А ещё обрушилась намедни крыша на нашем гумне и надобно было покрыть её без промедления. Да к тому же пришлось мне затевать тяжбу за вашу землю, от которой нам никакого дохода, – словом, нет теперь у нас денег или же есть самая малая толика, а расходов выше головы!»

Но можно ли убедить женщину логическими построениями? Нет, конечно, зря старался несчастный муж, который, оставаясь холостым, мог бы деньги, сгубленные на хозяйственные нужны, потратить на отзывчивых красавиц…

А теперь жена ему отвечает… Кстати сказать, разговор шёл в постели:

«Ах, вот как вы заговорили, сударь мой!.. Оставьте же меня в покое…

И поворачивает к мужу спину, а не то, чего желал буйный молодец…

На следующий день жена ходит по дому как в воду опущенная и, ложась в постель, просит Господа, чтобы прибрал он её поскорее.

«Ах ты, господи, душенька моя, – молит её муж, – да не говорите вы так, не терзайте моего сердца, ведь я на всё для вас готов! Вы только потерпите некоторое время, а теперь повернитесь ко мне, я вас приласкаю!

– Боже сохрани, и не подумаю, до того ли мне сейчас! И дай господи, чтобы вы о ласках помышляли не более моего и никогда ко мне не прикасались!

– Ах, вот вы как!

– Да уже так!»

Кончается тем, что соколик наш, начинает продавать родительские драгоценности, потом закладывает дом, а затем кредиторы сажают его в тюрьму.

И так пятнадцать раз! В каждой главе мужчина сразу становится подкаблучником, слово его в семье ничего не значит, жена бегает тайком от него на танцульки, с удовольствием принимает ухаживания чужих мужчин, а муж-простак смиренно терпит все женские капризы, потакает всем женским прихотям. Причём против него, помимо жены, её подружки и родственники. Прислуга и та над ним посмеивается. И даже общие дети ни во что отца не ставят.

Каждую главу, каждую «радость» автор заканчивает словами: «Так и доживёт он до смерти в тяжком томлении и в горестях окончит дни свои».

Вместо «сада супружества» получил я «суд супружества», причём, «страшный суд». Залез в трясину, в зыбучие пески, из коих выбрался лишь под вечер… Кому бы мне эту книжку подарить в наказание?.. А подарить-то и некому. Вас мне жаль, огню её предать – камина нет. Ну, пусть лежит, ждёт, когда у меня лютый и холостой враг появится.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-16-

Приветствую Вас, Серкидон!