Брак

Вот что подумалось: каждый мужчина-художник, и не обязательно масштаба итальянского гения, носит в себе очертания своего идеала. И как только видит свой идеал реализованным в земной женщине, в душе происходит короткое замыкание: «Она!»

Только не надо торопить события, надо, как в песне поётся, «выучиться ждать». Лев Николаевич Толстой, неглупый ведь человек, если судить его по романам, свою личную жизнь форсировал нагнетанием романтики, излишне понадеялся на прелести первой брачной ночи, а в результате всего сделал поутру дневниковую запись: «Не она».

Сколько таким, не знавшим броду залезшим в койку, хотелось убежать, возвратив всё на круги холостяцкие… «Но жена – не рукавица: // С белой ручки не стряхнёшь //Да за пояс не заткнёшь…»98

Ещё одна невеста для Вас. Вот какой я сегодня добрый! На этот раз образ призывающий. Его автор теоретик живописи – Арменини… Что Вы говорите, Серкидон? Нет, он не из Армении. Джовани-Баттиста Арменини99, как и положено быть живописцу, – итальянец. Наставления из трактата о правилах живописи: «Девушку пиши смиренной, скромной, умиротворённой, с ангельским выражением лица. Она должна быть цветущей, свежей, мягкой и нежной, с распущенными светлыми блестящими волнистыми волосами».

Замените слово «пиши» на слово «ищи» и устремляйтесь на поиски подруги, волосы у которой распущены, а сама она – скромная. Кстати говоря, тех наглых девиц, которые распущены, а сами – лысенькие, итальянский маэстро рекомендовал обходить стороной. Позвольте мне к этому совету присоединиться.

Какой Вы счастливый, Серкидон, сразу две невесты от двух искушённых итальянцев в одном письме!.. Устал я Вас женить… Давайте мы пока отставим брак с его вопросами, отдохнём в поэтическом лесу. Стихотворение Юрия Мошкова100 «Лукошко»:

Нам было вместе двадцать семь.

Судьба – судачили соседи.

А мы не думали совсем

Разгадывать намёки эти.

А мы ходили в лес густой,

Одетый в рыжий мех подпалин,

И, утомившись, под сосной,

Раскинув руки засыпали.

И возле нас, касаясь плеч,

Лукошко с днищем берестяным

В траве лежало, словно меч

Между Изольдой и Тристаном.

Какой мощный образ! Не менее мощный, чем средневековый рыцарь Тристан – герой кельтского сказания. Не менее красивый, чем юная ирландская принцесса Изольда… Времена короля Артура не оставляют нас… Давно пора было Вам узнать о Тристане и Изольде. Но лучше поздно, чем никого… чем никому…пардон, никогда.

Тристан вёз принцессу своему господину королю Марку. Сказать, что довёз целой и невредимой – нельзя, хотя был дан ему меч сюзерена, который нужно было положить между собой и чужой невестой в случае, если придётся в дальней дороге возлечь на ложе для отдыха. Свадьба Марка – короля Корнуолла – на дочери ирландского короля была скорее актом политическим, чем любовным. Изольда никогда не видела пожилого короля Марка. Только знала о нём, что он – заклятый враг ирландцев. Девушка была голубкой мира, посланной на заклание. Вот эту голубку и затоптал Тристан.

Всё получилось не по злобЕ, а по недоразумению. Плыли на корабле. Мать Изольды перед отплытием дала служанке Бранжьене чудодейственное любовное зелье. Мудрая женщина предполагала, что без него страстная любовь у короля Марка может не состояться. При посадке на корабль служанка то ли замешкалась, то ли её укачало, то ли просто была она растяпой, но только вышло так, что зелье выпили Тристан и Изольда. Была б Изольда изо льда, так ведь нет… Опомнились молодые люди в постели, когда уже подплывали. Уже был виден берег, уже жених-король махал рукой, словно он не пожилой Марк, а юная Ассоль…

Кто виноват? Ясно кто – Бранжьена. Что делать?.. На счастье служанка Бранжьена оказалась девственницей (точно – растяпа), это всех и спасло… Попросили короля погасить все свечи (сказали – госпожа стесняется, волнуется, сама не своя), а на брачное ложе вместо Изольды возлегла служанка. На неё со средневековым рычаньем, словно Ричард Львиное Сердце, набросился король Марк и – грубо лишил девственности…

Серкидон, утомился Ваш сказитель, верите ли, нет, не меньше короля Марка, хотя и не рычал, был кроток. Пока переведу дух, меня заменит поэт Готтфрид Страсбургский101:

Король потребовал вина.

Обычай строг, коль скоро он

В далёком прошлом заведён,

Нам не дано его менять.

Уложишь девушку в кровать,

Сорвёшь цветок любви,-

Что ж, виночерпия зови:

Восслед утехам славным

Вина испить как равным.

Вот тут по задумке мудрой королевы-матери Марк и должен был испить зелье совместно с Изольдой, а ему поднесли едва побродивший виноградный сок. Пока он его с отвращением пил, Бранжьета уступила место на брачном ложе своей госпоже. Изольда втайне надеялась, что король, утомлённый уже проделанными любовными трудами, уснёт.

Но не тут-то было. Средневековый немецкий поэт с бесстыдством, свойственным поэтам, продолжает:

Он в раж вошёл от бурных ласк

И вновь приникнул к телу.

А то ли тело? Эко дело!

Во тьме все девы хороши102..