Брак

Считай, повезло. Двумя веками позже его сожгли бы самого. Двенадцатый век был относительно мягким. Абеляра в качестве наказания всего-то отправили в монастырь св. Медарда. Читай, в колонию строгого режима. На исправление. Отбыв положенный срок, Абеляр вернулся в Сен-Дени. Но вернуться к смиренной жизни он уже не смог. Свершённая несправедливость что-то в нём надломила. Начались конфликты с братией, а потом и странничество, скитание по разным божьим обителям. Недруги, изображая неусыпное Божье око, прислеживали за бродячим богословом. И тем больше насторожились, когда в 1136 году он занялся святочтением в Париже. То, что Абеляр с учениками читали Библию, недругов богослова не тревожило: не давали им покоя комментарии Абеляра к древним текстам. И не без основания.

До сегодняшних дней интересна работа богослова «Sic en non» («Да и нет»), где собраны противоречия христианской веры, где сопоставляются различные точки зрения, сталкиваются мнения признанных авторитетов церкви, где есть место сомнению, а сомнение, по мнению Абеляра, движет познание.

Абеляровы враги сомнений не имели и повсеместно боролись с теми, кто имел дерзость вставить лыко в церковную строку. Абеляр делал это с молодым задором и в сорок, и в пятьдесят, и в шестьдесят лет, и далее бы продолжил, но «тут-то недруги опять//Взялись за старика.//Его подрезал острый нож…»123

Нет, к счастью, не нож, нашего героя подрезал острый язык заклятого врага. Бернар Клеворский так же рьяно, как собирал в крестовые походы рыцарей, стал собирать единомышленников в «поход на Абеляра». Рассылал сторонникам письма следующего содержания:

«Это человек, сам с собой не сходственный, внутри Ирод, снаружи Иоанн; весь он двусмыслен, и нет в нём ничего от монаха, кроме звания и одеяния…»

Или:

«Магистр Пьер Абеляр, монах, не подчинённый уставу, прелат, не имеющий забот, не соблюдает правил и не сдерживается ими… Внутри Ирод, снаруже же Иоанн-Креститель… Он был осуждён в Суассоне, но его новые заблуждения хуже прежних…»

Или сравнивал Абеляра с заклятым врагом церкви Петром Леоне, антипапой Анаклетом124: «После Петра-льва вот перед нами Пётр-дракон…»

Письма ярого Бернара возымели действие. В 1140 году собран Церковный Собор в городе Сансе, где постановили, что учение Абеляра есть оскорбление Sasra Pagina (Cвятого Писания) и мятежный монах был приговорён в к вечному молчанию.

Абеляр, получивший очередной удар, направился с апелляцией в Рим, надеясь у Папы получить более мягкую оценку своих трудов. Он делает остановку в аббатстве Клюни, где с распростёртыми объятиями его встречает настоятель Пётр Достопочтенный.

Молодой монах, в своё время восхищённый Элоизой, стал ныне признанным авторитетом церкви. Давний поклонник мыслителя-Абеляра, он принял его в лоно своих владений и уже никуда не отпустил. Он увидел перед собой человека, которому нести свой крест было уже не под силу. Абеляр был измождён, измучен, смятён душой, и сметён на обочину.

Ежи Лец сказал, что в каждом веке есть своё Средневековье. Всё потому, что в каждом веке правят свои «мученики догмата»125. Тёмное Средневековье двенадцатого века добило Абеляра. «Мученики догмата» возрадовались, стали праздновать, подбрасывая в воздух Библии. Абеляр был уже не страшен, уже не задаст им вопросы, на которые у них не было ответов.

Радость врагов богослова-Абеляра была преждевременна, семена сомнения, заброшенные им в теологию, стали прорастать. От научного изучения Святого Писания уже было не спрятаться, не скрыться. На борьбу с научным подходом к христианской вере отрядили Фому Аквинского126. И Фома-верующий пятью постулатами Божьего бытия «доказал» – Бог есть. Тридцативосьмилетний Абеляр разнёс бы все эти доказательства в пух и прах. Но его уже не было. Был смиренный монах, который ещё немного пожил, примирился с врагами, расцеловал им ручки и умер во время молитвы.

Над его гробом Пётр Достопочтенный произнёс:

«Французский Сократ, величайший Платон Запада, современный Аристотель, великий спорщик и диалектик всех времён, властитель умов, гений многогранный, тонкий и проницательный; всё превозмогал он силой разума и искусных слов: таким был Абеляр».

Через двадцать лет ушла в иной мир Элоиза: во исполнение её последней воли аббатиса Параклета была похоронена в одной могиле с Абеляром, мужем, с которым её разлучила судьба.

Трагедия, достойная пера Шекспира, все умерли, плачьте, Серкидон.

Крепко жму Вашу влажную руку, и до следующего письма.

-25-

Приветствую Вас, Серкидон!

Почему же Шекспир так и не написал трагедию «Абеляр и Элоиза»? Наверняка ведь примеривался. Но уж больно всё подробно описано участниками любовных событий. Не говоря уже о дотошных исследователях, они всюду залезли, всё выведали: что произошло, когда произошло, зачем произошло. Фантазия драматурга всё время упиралась бы в факты, и никак ей не разбежаться, чтобы взлететь…