Брак

«Я не умею держать себя в женском обществе! Сударыня, на своём веку я видел женщин гораздо больше, чем вы воробьёв! Три раза я стрелялся на дуэли из-за женщин, двенадцать женщин я бросил, девять бросили меня! Да-с! Было время, когда я ломал дурака, миндальничал, медоточил, рассыпался бисером, шаркал ногами… Любил, страдал, вздыхал на луну, раскисал, таял, холодел… Любил страстно, бешено, на всякие манеры, чёрт меня возьми, трещал, как сорока, об эмансипации, прожил на нежном чувстве половину состояния, но теперь – слуга покорный! Теперь меня не проведёте! Довольно! Очи чёрные, очи страстные, алые губки, ямочки на щечках, луна, шёпот, робкое дыханье – за всё это, сударыня, я теперь и медного гроша не дам! Я не говорю о присутствующих, но все женщины, от мала до велика, ломаки, кривляки, сплетницы, ненавистницы, лгунишки до мозга костей, суетны, мелочны, безжалостны, логика возмутительная, а что касается вот этой штуки (хлопает себя по лбу), то, извините за откровенность, воробей любому философу в юбке может дать десять очков вперёд! Посмотришь на иное поэтическое созданье: кисея, эфир, полубогиня, миллион восторгов, а заглянешь в душу – обыкновеннейший крокодил!»

Ага! Всё понятно. Смалодушничал, струсил и нашёл себе прибежище в женоненавистничестве. Не будем больше, Серкидон, употреблять это слово. Оно нехорошее и труднопроизносимое. А Смирнов-то наш как разошёлся.

«Но возмутительнее всего, что этот крокодил почему-то воображает, что его шедевр, его привилегия и монополия – нежное чувство! Да чёрт побери совсем, повесьте меня вот на этом гвозде вверх ногами – разве женщина умеет любить кого-нибудь, кроме болонок?.. В любви она умеет только хныкать и распускать нюни! Где мужчина страдает и жертвует, там вся её любовь выражается в том, что она вертит шлейфом и старается покрепче схватить за нос».

Синьора Ломброзо пишет «затянуть петлю», землевладелец Смирнов говорит «покрепче схватить на нос», а смысл один – упечь в семейный быт.

«Не кричите, пожалуйста, я вам не приказчик! Позвольте мне называть вещи настоящими их именами. Я не женщина и привык высказывать своё мнение прямо! Не извольте же кричать!.. Я не имею удовольствия быть ни вашим супругом, ни женихом, а потому, пожалуйста, не делайте мне сцен. (Садится.) Я этого не люблю… А вы думаете, что если вы поэтическое создание, то имеете право оскорблять безнаказанно? Да? К барьеру!.. Я подстрелю её, как цыплёнка! Я не мальчишка, не сантиметальный щенок, для меня не существует слабых созданий!.. Стреляться, вот это и есть равноправность, эмансипация! Тут оба пола равны! Подстрелю её из принципа! Но какова женщина? (Дразнит.) «Чёрт вас возьми… влеплю пулю в медный лоб…» Какова? Раскраснелась, глаза блестят… Вызов приняла!.. Честное слово, первый раз в жизни такую вижу… Это – женщина! Вот это я понимаю! Настоящая женщина! Не кислятина, не размазня, а огонь, порох, ракета! Даже убивать жалко!.. Она мне положительно нравится! Положительно! Хоть и ямочки на щеках, а нравится! Готов даже долг ей простить… и злость прошла…Удивительная женщина!..»

Попал наш орёл степной! Коготок увяз – всей птичке пропасть!

«Видите ли, существуют несколько сортов пистолетов… (В сторону.) Глаза, глаза! Зажигательная женщина!.. Да, так… Засим вы поднимаете курок… вот так прицеливаетесь…Голову немножко назад! Вытяните руку, как следует… Вот так… Потом вот этим пальцем надавливаете эту штуку – и больше ничего… Только главное правило: не горячиться и прицеливаться не спеша… Стараться, чтоб не дрогнула рука. Только предупреждаю, что я выстрелю в воздух… Да, струсил… Потому что вы… мне нравитесь».

Ну вот и всё. Дальше неинтересно. Далее кавалера можно вычерпывать из штанов ложкой, но победительница, прежде чем выбросить белый флаг, ещё поиздевалась, наслаждаясь заслуженной победой. Но об этом в другой раз. Утро моё давно закончилось. А если Вам уж невтерпёж, то читайте Чехова сами, или посмотрите фильм с великолепным Михаилом Жаровым14 и блистательной Ольгой Андровской15.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего чеховского письма.

-4-

Приветствую Вас, Серкидон!

Вернёмся к нашему «медведю», «мужику», «монстру», как изволила величать незваного гостя безутешная вдова. Как же он так втюрился? Пришёл по делу, завтра – проценты платить, сенокос начался, а он амуры стал крутить и завяз, а потом и втюрился по самую хряпку…

Проследим, как происходит окончательная упаковка:

«Попова. Отойдите прочь, а то буду стрелять!

Смирнов. Стреляйте! Вы не можете понять, какое счастие умереть под взглядами этих чудных глаз, умереть от револьвера, который держит эта маленькая бархатная ручка… Я с ума сошёл! Думайте и решайте сейчас, потому что если я выйду отсюда, то уж мы больше никогда не увидимся! Решайте… Я дворянин, порядочный человек, имею десять тысяч годового дохода… попадаю пулей в подброшенную копейку… имею отличных лошадей… Хотите быть моей женою?

Попова. (возмущённая, потрясает револьвером). Стреляться! К барьеру!