Эрик.
Да, но тогда было другое дело. Я был готов уйти и жить с Маргарет, но твоя сила и красота, когда ты настаивала на своем и проявила себя во всей полноте,— все это поразило меня. Вот что случилось. Но видишь, это другой пример, подтверждающий мои слова о том, что все развитие нашего брака происходило из самых ужасных кризисов. «Я могу выбрать болезнь!»
Я.
Как я понял из твоих слов, это то, что еще до истории с Маргарет ты был скован в своем поведении болезнью Денизы. И я бы хотел спросить тебя, Дениза, действительно ли ты была больна? Дениза.
Да, у меня тоже были серьезные сомнения, не знаю, правда, подходит ли в данном случае это слово. Я на самом деле не знаю, что ответить на этот вопрос. Ноя хотела бы сказать тебе одну вещь, Карл. В последний раз это было в конце истории с Маргарет, и на меня вдруг нашло — мы пили весь вечер и отчаянно пытались решить нашу проблему Это уже было после того, как он сказал: «Хорошо, пусть будет по-твоему. Я останусь, я откажусь от нее». Но мы были все еще захвачены этой проблемой. И я начала чувствовать, что я теряю свои границы, свое «Я». Возникли самые странные ощущения. И помню, раскачиваясь в кресле, с бокалом в руке, я сказала себе: «Вау, да у меня есть выбор. Я могу взять и «заболеть» и вызвать массу проблем. В этом деле у меня есть выбор». Оглядываясь назад и вспоминая свой первый срыв и два следующих, я понимаю, что тогда в первый раз поняла— какая-то часть меня выбирала такой путь. А затем появилось ощущение, что у меня есть силы делать или не делать этого и понимание того, что я именно не хочу так. И в течение дня или около того я пришла в себя. Я перестала расползаться. Но это было большим открытием — что я могу выбирать. И тогда я по-другому посмотрела на свои прошлые действия и поняла, что я причиняла много боли, но и себя ранила этим тоже. Хотя, думаю, это связано с моей общей слабостью, я была не в состоянии вынести все, что со мной происходило. Я была настолько зависима от обстоятельств, так легко поддавалась внушениям окружающих людей, что смогла наконец почувствовать жалость к себе или к кому-то еще лишь тогда, когда стала больше понимать почему. Эрик и «болезнь» Денизы
Я (Эрику).
Вообще-то, я не планировал говорить об этом до конца разговора, но все-таки я сейчас хочу услышать твои комментарии по этой теме. Помнится, первый раз я вас увидел у Пита, в домике на побережье. На той вечеринке вы были оба, но говорил я только с тобой, Эрик, ты произвел тогда на меня большое впечатление. Но я был очень озадачен и, когда ушел домой, просто поражен тем, как ты говорил о Денизе. Узнав, что я психолог, ты захотел сообщить мне ее диагноз, я уже забыл его к чертям, и какие она принимает лекарства, и как часто и тому подобное. Но меня поразило не то, что ты говорил, а то, как ты об этом говорил — как о чем-то очень хрупком, что требует постоянной заботы и внимания. Это не звучало безучастно, но это было устрашающе объективно, и это совсем не походило на какое-либо супружество. Вот какое впечатление сложилось у меня, и мне интересны твои комментарии по этому поводу. Эрик.
Я сейчас вспоминаю тот период. В то время я был очень и очень ответственным и очень озлобленным. Я не любил тогда Денизу так, как я теперь это понимаю. Я любил ее раньше, когда мы только поженились, потому что она восхищала меня и трогала, и у нас были все эти романтические идеи. А потом, после психического расстройства, я больше не любил ее. Я имею в виду, что она превратилась в проблему, а мы не любим проблемы. Да, мы не любим и тех, кто постоянно создает проблемы. Она стала тем, кто наполнял мою жизнь угрозами, страхом, трудностями и одиночеством. В результате я стал злым и ожесточенным. Но все-таки во мне было достаточно внутренней честности, которая требовала изменить ситуацию. Я хотел, чтобы она поправилась, чтобы у меня не было больше страхов. Это часть обязательства. У меня тогда была некоторая стойкость, которая помогла нам продержаться какое-то время. А потом у Денизы появилась своя, и мы еще сколько-то продержались, может быть, я еще расскажу об этом. В течение первых трех или четырех лет, на самом деле ее болезнь продолжалась около четырех лет вместе с двумя последующими осложнениями, я просто тащил на своей спине чертову обезьяну, то есть взвалил все на себя, включая риск оказаться с маленькими детьми и сумасшедшей женой на руках. Если уж не с психически больной, то с женщиной с большими сдвигами.
Я достаточно встречал людей со сдвигами, чтобы представить себе, какой это мог быть ад. И я застрял в этом. Я не сбежал и пытался заставить себя делать что нужно, я совершил массу глупостей и много хороших вещей. Ты знаешь, я искал настоящую помощь и не обольщался мыслью, что терапия способна магически решить все вопросы.
Последствия