Брак и злоба

Прислонившись спиной к кирпичному зданию бара в центре города, я жду, когда появится моя цель. Обычно я терпеливый человек, но сегодня я накручен, встревожен и ищу разрядку, которая приходит после жестокой работы.

Я резко выдыхаю в туманный воздух, все еще потрясенный до глубины души. Ее реакция на мою угрозу в винном погребе взволновала меня не меньше, чем выбила из колеи. В ней все же есть что-то от мафии, как бы она ни пыталась скрыть свои корни.

Что касается меня, то я не мог отрицать, что хочу ее, но ненавидел каждую секунду и каждую часть себя за эту слабую потребность.

Я хотел погасить пламя в ее глазах, но сначала я хотел поглотить ее, предаться наслаждению, как обжора, и поглощать ее до тех пор, пока она не начнет кричать об освобождении, прежде чем я злобно перегрызу ей шею.

Черт, мой разум превратился в паутину больной ненависти.

Как только мы вышли из подвала, я отвез ее прямо в особняк и передал Мэнниксу. После этого я отправился на поиски лица, в которое можно было бы зарядить кулак.

Ярость подстерегала меня в темноте, когда я выслеживал свою жертву. Я слишком рано взялся за дело. Я слежу за ним всего неделю, и то неаккуратно. Но мне нужно найти выход этому беспокойству, закравшемуся в мою кожу.

Дверь бара распахивается.

Жужжание заполняет мою голову, как миллион ос, когда я отталкиваюсь от здания и направляюсь к Нику Карпелла.

Стоя под неоновой вывеской, Ник чиркает зажигалкой и глубоко затягивается сигаретой. Я вижу, что он опьянел, и мне хочется, чтобы это было не так, потому что я хочу, чтобы ничто не могло притупить его боль. Он выдыхает дым из легких и смотрит на меня сквозь густое облако.

Ни один человек не может ошибиться в том, что означает мое присутствие.

Его плечи становятся напряженными, и он в последний раз затягивается сигаретой, прежде чем бросить ее на грязный тротуар. Его взгляд падает на глушитель, направленный на него из-под моего смокинга.

Когда я подхожу, он вздергивает подбородок.

— Немного переборщил с одеждой для такого случая, 007, — говорит он, темные глаза стекленеют и расфокусируются.

Я держу свой «Ругер» нацеленным на его голову.

— Если бы это было покушением, я бы уже был мертв. — Он передергивает плечами. — Так чего ты хочешь? — Один только звук его раздражающего голоса царапает мои нервы, как наждачная бумага. Как Карпелла, я ничего ему не должен, даже за то, что на его склизкой голове красуется жирная метка. Я толкаю его кончиком пистолета, направляя его.

— Иди. — Его высокомерная физиономия расплывается в сардонической улыбке.

— Если ты не собираешься меня убивать, то я не…

В ночном воздухе раздается свист, за которым следует его глубокий стон. Он падает, чтобы схватиться за ногу, в которой застряла пуля, а я бью его локтем в лицо и разбиваю ему нос.

— Мать твою… — Я бью его по затылку прикладом пистолета. Когда он падает, я хватаю его за лодыжку и тащу в переулок, где стоит моя машина, и нажимаю кнопку на брелоке.

Запихнув его в багажник, я беру кусок скотча и заклеиваю ему рот, обматывая вокруг головы, а затем кабелем связываю его запястья.

Опираясь руками на багажник, я смотрю на него сверху вниз. Раздражение разгорается, когда я вижу, как его кровь сочится на пол. Черт возьми, мне придется либо заново обить багажник, либо сжечь машину, чтобы избавиться от его вони.

Он что-то неразборчиво ворчит, но я догадываюсь, что он хочет узнать.

Я ослабляю галстук, давая ему возможность хорошенько рассмотреть чернила на костяшках пальцев.

— Ты засунул свой член не в ту женщину, Ник. Я здесь, чтобы это исправить. — Я захлопываю багажник.

Когда я въезжаю в центр города, склад возвышается над темной водой и потрескавшимся асфальтом — ржавый памятник времени для этого города. Район мясокомбината печально известен своей внеурочной деятельностью, не признаваемой при свете дня.

Я паркуюсь возле входа с роллетной дверью и выгружаю сумку с заднего сиденья. Моя кожа гудит от света промышленных люминесцентных ламп, падающих со стороны склада. Моя кровь такая же мутная, как едкая вода, плещущаяся возле склада.

В груди что-то резко заскрежетало, словно маленькие ноготки балерины раздирают мои внутренности.

Подавив навязчивую мысль, я быстро готовлю рабочее место. Пластиковый брезент, крюк для мяса, инструменты — все разложено и аккуратно расставлено. Я не совсем понимаю, почему меня прозвали безумцем. Чтобы быть сумасшедшим, нужно быть неуправляемым, а я горжусь тем, что всегда полностью контролирую ситуацию.

Темный голос насмехается над этим утверждением в моей голове при виде ее манящего тела.

Она чуть не разворошила меня.

Покатав голову по плечам, я разминаю мышцы, вытаскиваю Ника. Я провожаю его на склад, не обращая внимания на его невнятные мольбы. Несмотря на то, что он член мафии, он умоляет и унижается. Мы все знаем, что ждет нас в конце очереди.

Некоторые находят это раньше, чем другие, но все мы знаем, что нас ждет темная и жестокая смерть.