Брак на выживание

Должно быть, муж заметил мою невнимательность, поскольку оборвал очередную смешную историю и подался вперед.

– Еще ветчины?

Я промокнула губы и отложила салфетку.

– Спасибо, я наелась.

Ричард заговорщицки улыбнулся.

– Перейдем к десерту?

– Только немного ягод, – поколебавшись, ответила я.

– Уверена? Посмотри, что у меня есть!

Жестом фокусника Ричард поднял крышку над очередным блюдом, и я ахнула, вмиг позабыв о сложных отношениях с семейством Блэкморов.

– Мои любимые!

Эклеры поблескивали глазурью и так одуряюще пахли шоколадом, что захотелось немедленно попробовать.

Ричард лукаво улыбнулся.

– Помнишь?

Щекам стало горячо.

– Такое не забывается…

На балу у миссис Уайтчер он столь откровенно выделял меня среди прочих дам, что поползли завистливые шепотки. Потанцевав со мной два танца – больше не позволяли приличия – Ричард остался рядом и развлекал меня приятной беседой. Когда он на минуту отошел, мама прочитала мне целую лекцию, требуя вести себя идеально и не упустить свой шанс. К возвращению кавалера я уже изнывала от маминых нотаций и охотно согласилась выпить с ним пунша.

– Хотите пирожных? – предложил Ричард, заметив мой тоскливый взгляд на столы со сладостями.

– Нет, благодарю, – скрепя сердце отказалась я.

Эклеры ужасно неудобно есть ножом и вилкой, а взять их пальцами совершенно недопустимо. Крем и растаявший шоколад безнадежно испортят перчатки.

– Вам же хочется, – шепнул он, склонившись к самому моему уху, отчего по спине у меня пробежали мурашки.

– Мама не разрешает, – так же заговорщицки ответила я. – Их совершенно невозможно есть на публике.

Ричард удивленно приподнял брови и предложил немного подышать воздухом на балконе. Я согласилась, хоть и понимала, что балансирую на самом краю приличий…

Не знаю, как он умудрился раздобыть по дороге эклер – магия, не иначе! – но стоило нам скрыться от посторонних глаз, как на ладони Ричарда будто материализовалось пирожное.

– Иногда стоит нарушить запреты, – шепнул Ричард, поднося эклер к моим губам.

Я смотрела на лакомство и, что скрывать, на мужчину, чуть дыша от сладкой запретности происходящего. Он кормил меня сам, чтобы я не запачкала платье, а потом впервые меня поцеловал….

Ричард помнил тоже. Глаза его потемнели, а голос внезапно сел:

– Позволишь?

Я кивнула. Воспоминания туманили голову и будоражили кровь. Я словно вернулась в тот вечер со вкусом шампанского, шоколада и счастья…

Муж подался вперед и поднес к моим губам пирожное. Я откусила и прожевала, не чувствуя вкуса.

– Шоколад, – шепнул Ричард и протянул руку. – У тебя на губе.

Совсем как тогда.

Он вытер прилипшую крошку… и властно притянул меня к себе.

Мы целовались до умопомрачения, до пелены перед глазами. Я позабыла обо всем. Подозрения, страхи, даже возможные свидетели вдруг показались мне ничего не стоящей ерундой. Значение имели лишь губы, руки, шепот. Туман в голове. Почти лихорадочные ласки.

Пуговицы корсажа брызнули в стороны, но даже это меня не отрезвило. Я словно со стороны услышала свой тихий смех и бесстыдно подставила шею под жадный поцелуй. Ричард приник губами к моей груди… Но вместо сладкой истомы низ живота вдруг скрутила боль.

До мужа не сразу дошло, что я уже не отвечаю, а напротив, выдираюсь из его объятий.

– Эмма? Любимая, что?.. – хриплым от страсти голосом спросил он, глядя на меня затуманенными глазами.

– Болит, – прохныкала я, пытаясь свернуться калачиком. – Ребенок…

Ричард побелел, подхватил меня на руки и почти побежал к дому, приговаривая:

– Сейчас, сейчас… Потерпи… Эмма, держись!

Боль отступила почти сразу, оставив неприятное тянущее ощущение внизу живота. Я кусала губы, перед глазами плыло от слез. Как же так?! Неужели я потеряю ребенка? Из-за своей дурости, из-за побега и скитания по улицам!

Я стиснула руки так, что ногти впились в ладони, и попыталась успокоиться. Нельзя паниковать!

Ричард едва не смел с пути открывшую дверь экономку.

– Доктора, быстро! – отрывисто велел он и взбежал по лестнице со мной на руках.

Выглянувшая на шум Мэгги остолбенела с одежной щеткой в руке.

– Что с миледи? – спросила она тоненьким от испуга голоском.

– Помоги ее раздеть! – рявкнул Ричард, сгружая меня на кровать поверх покрывала, и принялся кое-как сдирать жалобно затрещавшее платье, которое теперь наверняка превратится в годные лишь на выброс лохмотья.

В четыре руки меня вытряхнули из платья и уложили в постель, подсунули под спину валик. Расторопная (и деликатная!) горничная умчалась за чаем и ароматическим уксусом, дав нам с мужем поговорить наедине.

Ричард присел на край постели и напряженно спросил:

– Эмма, ты как?

Он был встревожен не на шутку: на лбу выступил пот, руки заметно подрагивали.

– Лучше. – Я попыталась улыбнуться, в самом деле почувствовав облегчение.

Приятно, когда о тебе переживают! И вряд ли обо мне стал бы беспокоиться мой будущий убийца, ведь так?

Муж осторожно погладил меня по волосам. Кажется, он распустил их еще там, на берегу. Какое бесстыдство! Показываться вне дома простоволосой, в кое-как застегнутом платье…

Я зажмурилась, пытаясь совладать с эмоциями. Видимо, Ричард понял меня превратно.