(Брак)ованные (СИ)

— Я к вам еще присмотрюсь, — строго констатирует мама, а Мир соглашается с ней, пока я усиленно пытаюсь понять, что здесь происходит. — Ксень, а ты хотя бы предупреждай, чтобы потом вот такого не было. У нас ведь с Витей все тоже с расчета начиналось, а потом… — она улыбается, всегда с теплом отзывается об отце Артема, моему в этом плане повезло в разы меньше, но и мужик он не такой мировой. И вмиг расслабляется. Не знаю, что там у нее за история такая — обязательно спрошу, но позже, слишком большую интригу мама оставляет. Зато на волне воспоминаний она легко отбрасывает все возмущения. — Ладно уж, живите. И звони почаще, Ксень, чтобы мне не приходилось валерьянкой отпиваться, когда ты опять решишь для дела замуж выйти. Надеюсь, это дело не через девять месяцев появится?

— Мама! — густо краснею, а Мирослав за моей спиной прокашливается. Мне вдруг становится смешно, и я первой обнимаю маму. — Прости, я постараюсь держать тебя в курсе, — на душе вмиг легчает, возводя встречу с мамой на пъедестал приятных событий за день. — На такси поедешь? — виновато закусываю губы. Да, может, расскажи я или придумай правдоподобную легенду для родителей, все вышло бы куда спокойнее. Но тут уж как получилось.

— Я еще не отпустил водителя, он отвезет, — Мирослав достает телефон и быстро печатает, наконец отпуская меня. И мне бы радоваться, да только без его близости становится холодно, и я обхватываю плечи руками. — Я вас провожу, как будете готовы.

Мама собирается мгновенно, будто все это время только и ждала момента, чтобы уехать. Мирослав терпеливо ждет, пока она одевается и снова долго обнимает меня, успев прошептать, что муж у меня очень красивый. Потом, конечно, добавляет, что присмотреться бы к характеру, и уже совсем громко приглашает нас на ужин для более близкого знакомства. Евсеев соглашается и предлагает обсудить детали по дороге к машине.

Только когда остаюсь в тишине, догадываюсь, что Мирослава мама будет пытать не на моих глазах. Ладно, у него был шанс сбежать еще в дверях, а теперь пусть сам отдувается, тем более у него неплохо получается. Собираю посуду со стола, ставлю чистые бокалы и режу сыр. Евсеев теперь точно не уйдет, а у меня после его появления настроение прорыдаться отпадает. Все ведь решаемо, даже мама с неуемным энтузиазмом успокоилась, значит, и остальные скоро забудут. А Ирка… жалко, конечно, что дружба так оборвалась, но справлюсь и с этим.

Когда Мир возвращается, я уже споласкиваю доску и нож от фруктового сока. Он останавливается в дверях кухни, скрещивает руки на груди и наблюдает за мной. Снова приосаниваюсь и смеюсь с самой себя — Евсеев влияет на меня очень сильно.

— И чем ты очаровал маму? — не выдерживаю молчания, которое с каждым мгновением становится все уютнее.

— Понятия не имею. Я до этого не знакомился ни с чьими родителями.

— Ты сказал ей правду. Не боишься, что она пойдет дальше? — задаю гнетущий вопрос, ведь это был один из важных пунктов нашего договора.

— Нет. Я попросил твою маму держать все в секрете до поры до времени, — тянет задумчиво и, не дожидаясь приглашения, берет бокалы, вино и тарелку с сыром в руки. — Давай посидим в гостиной, хочу с тобой поговорить.

И вроде предлагает, а на самом деле все сам уже решил. Не скажу ведь ему поставить все на место, садиться на стул и не командовать в моем доме. Может, в любой другой момент так бы и сделала, но сейчас противоречить не хочется, поэтому, взяв оставшееся, тащусь следом, словно это я в гостях, а не он.

Забираюсь в кресло с ногами и верчу в руках наполненный бокал. Мир молчит, сцепляет руки в замок — собирается с мыслями и подбирает нужные слова.

— Зачем ты на самом деле приехал? — облегчаю ему задачу вопросом. Евсеев выдыхает, придвигается ближе и даже наклоняется. — Вряд ли подставить плечо для моих слез — идеальный план на вечер.

— Если очень надо, то пожалуйста, — предлагает, ни секунды не помедлив. И я почти соглашаюсь, с трудом удерживаю себя на месте. Потому что перспектива очень заманчивая. Евсеев обнимает горячо и надежно, у такого в руках даже слезу пускать не захочется, а если все же вырвутся рыдания, он быстро успокоит. — Но вообще ты отчасти права, — немного напрягаюсь, потому что появление Евсеева обычно связано с важными делами, а сейчас я ни на одно из них не способна. В тишине и спокойствии меня настигает откат. Я отпускаю эмоции в пляс, и они устраивают безумную румбу, борясь за первенство. — Я вижу, как тебе тяжело, и не хочу, чтобы ты страдала. Пиарщики уже разобрались, фотку по максимуму подчистили со всех сайтов, желающих подлить масла в огонь наказали, и нам остается только переждать эту бурю.

— Ты знаешь, кто слил фото?

— Ренат. Но сейчас не об этом.

— Да, о буре, — улыбаюсь захмелело. Голова слегка кружится, и приходится прилагать усилия, чтобы оставаться сфокусированной. Мне хорошо, можно ни о чем не думать и тихо сидеть в уютной крепости, куда не проберутся репортеры и мерзкие коллеги.