Брак по-американски

«Здравствуйте, девушка!

Ну, что же это такое? Уже несколько дней не могу вас застать! Просто теряюсь в догадках, не могу найти, — стремлюсь душой, но натыкаюсь на пустоту, хватая руками! Очень жаль! Надеюсь соединиться с вами, соединиться, соединиться!

«Hello, my dear!

Это я! Хотел тебя застать, чтобы только сказать, как я скучаю! Хотелось бы тебя увидеть и сегодня, и завтра, и послезавтра! Звони мне, когда хочешь, а я буду звонить тебе! Пожалуйста, помни меня, помни меня, помни меня! А я никогда тебя не забуду, ты должна это знать! Целую!»

Так мой адвокат разговаривал со мной через автоответчик, а мне не хотелось ему перезванивать. Честно говоря, мне вообще ни с кем не хотелось разговаривать.

Со многими я просто раздружилась, например, с Маратом и Ириной. Иринка пару раз забегала ко мне, но сама я не звонила и к Марату заходить на работу желания не было.

Соседка Тамарка иногда заглядывала на минутку перекурить.

На работе Белла подходила ко мне, гладила по плечу и шептала: «Я по тебе скучаю!»

Я была рядом с ними и в то же время одна. Всё вокруг было бесцветным, безвкусным и бессмысленным.

В конце концов, Рвачёв меня поймал.

— Я еду по делам в Принстон. Вот, где настоящая Америка, не то, что ваш местечковый Брайтон-Бич! Хочешь посмотреть университет? Могу тебя взять с собой! И о делах поговорить надо. Скоро суд. Надо обсудить тактику поведения.

Делать мне было всё равно нечего. Я поехала. В машине Рвачёв поставил магнитофонную плёнку с мелодиями знаменитых американских шлягеров и под аккомпанемент пел мне о любви, о моей чудесной улыбке и о том, как он скучает. Голос у него был приятный, пел он хорошо.

По дороге мы остановились перекусить. В ресторанчике Рвачёв взял меня за руку и расчувствовался.

— Я раньше стихи писал! — признался он. — А теперь ни одна рифма на ум не идёт! Всё как-то не так! Скучно. Друзья все изменились. Жена ревнует как сумасшедшая, следит за каждым моим движением, за каждым телефонным звонком. В общем, погас мой очаг! Ну, скажи, ты меня любишь?

В ответ я взяла салфеточку и написала:

Ты очень многого хотел,
Дрожал от страха и потел,
Заврался тут, заврался там,
Хотел, чтоб всё напополам!
Ты так хотел, не тут-то было,
Значенье слов «люблю», «любила»
Не каждому дано понять!
И брось на зеркало пенять!

— Ты злая! — сказал Рвачёв. — Но я тебя всё равно люблю!

— А ты очень «добрый»! — в тон ему ответила я. — Хочешь ещё?

— Хочу! — глядя мне в глаза, ответил Рвачёв.

— Пожалуйста!

Что такое Брайтон-Бич?
Это  мясо, это  дичь,
Это рыба, это фрукты,
Всевозможные продукты,
Это с Родины приветы,
Это русские газеты,
Книги плёнки и пластинки,
Мат, что сыпет без запинки,
Брайтон-Бич — сабвейный
                                   грохот,
Где-то крики, где-то хохот,
Это семечки в кармане
Пиджачка, что от Армани,
Это сумочка Версаче,
Где фуд-стемп, что дали сдачи,
Это яркая помада,
Блеск, где надо и не надо,
Люба всех целует в губы,
Вилли Токарев поет,
Брайтон-Бич лихой и грубый
Никогда не устает,
И как будто вечный праздник,
Бесконечный Первомай…
Ты не любишь русский Брайтон?
Кто же звал? Не приезжай!

Я молча протянула листочек Рвачёву.

— Ты не просто злая, ты очень злая!

— Не нравится — не ешь!

— Нравится! Очень нравится! Ты — необыкновенная женщина! Твой муж — болван!

— Это я уже слышала. Поедем. Хватит сидеть!

Мы сели в машину. Молча ехали ещё полчаса. Остановились в парке, около большого красивого здания.

— Это университет? — спросила я.

— Нет, это — отель. Пойдём, отдохнём немножко…

Университета я так и не увидела.

На прощание Рвачёв достал из дипломата толстый пакет и протянул его мне.

— Вот, банковские счета и другие бумаги от адвоката твоего мужа получил. Посмотри, подумай, и свои соображения изложи мне. Лучше в письменном виде.

Я удивлённо посмотрела на своего адвоката.

— Я думала, это твоя работа!