Брак по принуждению, или Его изумрудная тьма (СИ)

На утро я проснулась и осознала, что моя шея — это просто очень много кровавых засосов. Со стороны это выглядело противно.

Но чем больше я вглядывалась в отражение, чем больше осознавала кое-что другое — это прекрасно.

Себастьян с гордостью осматривал мою шею. В следующие ночи моё тело всё больше становилось подвергалось сладостным пыткам, после которых оставались довольно заметные следы.

Синяки, но и засосы. Но теперь я не хотела ничего скрывать. Это всё красиво.

Один раз Ганс пришёл, чтобы замазывать мне засосы и синяки. Мне стоило появиться на работе. Прогуливать уже было неприлично.

И я проболталась, как теперь счастлива видеть следы побоев и игр на себе. Что всё не воспринималось теперь, как наказание, а как подарки какие-то. И что я была такой дурой, раз их не понимала раньше.

Столько боли. Столько удовольствия.

Врач только взглянул на меня с огромным вопросом, читающимся в глазах.

Теперь я была больна намного сильнее, чем раньше физически. Я была больной душевно.

***

Я делилась с Себастьяном своими впечатлениями, и он лишь улыбался мне.

Сначала я не могла писать в дневник, хотела его сжечь, но затем…

Я продолжила писать.

«Здравствуй, дорогой дневник. Здравствуй после такого огромного перерыва. Столько всего случилось, пока я не писала.

Прежде всего, изменилась я сама. Изменилась моя жизнь.

Моё восприятие всего.

Совсем скоро я выйду замуж за мужчину, которого люблю. И я жду этого дня с замиранием сердца.

Дневник, ты помнишь те страницы, наполненные горем, страданиями и плачем? Эти страницы стоит сжечь и развеять по ветру. Я была неправа. Я была слепа.

Мне нравится. Мне нравится жизнь с Себастьяном.

Мне нравится наши дни и наши ночи. Нравятся шахматы, изучение иностранных языков — русского и итальянского, нравятся короткие перерывы на „отдых“, во время которого один из нас или мы оба достигаем оргазма. Нравится просто Себастьян — его улыбка, смех, внешность, походка — просто он весь. Его обращения со мной.

Наши прелюдии и секс. Всегда достаточно разнообразный. Мне нравится боль. Мне нравится дикая, раздирающая кожу боль.

Я не могу жаловаться ни на что. Я люблю свою жизнь.

Хочу свадьбу. И я очень-очень хочу нашу брачную ночь.

Я всего хочу, и я не могу плакаться из-за чего-либо.

Разве что, из-за того, что мало вижусь с детьми. Но я больше не хочу, чтобы они видели меня такой. Я для Себастьяна.

Такая покрытая гематомами и с ненормальным блеском в глазах. Глотающая снотворное раз за разом, не в силах уснуть надолго от постоянных кошмаров… Мне снится хорошая жизнь со Стефаном — и это самый худший кошмар, который может мне присниться. От такого грудь раздирает, кровь бурлит, на коже появляются огромные мурашки просто от холода.

Разве не понятно моему глупому и никчёмному подсознанию, что нужно двигаться дальше? Что нужно забыть ту „прежнюю жизнь“? Забыть, перечеркнуть, как что-то неправильное написанное в черновике жизни, двинуться дальше. Ведь впереди столько хорошего.

Ещё больше удовольствия, такого садистского и пробуждающего тёмную сторону внутри меня, от которой я раньше бежала. А теперь я обняла темноту, и она меня поглотила.

И вновь говорю, что жалеть не о чем. Рядом с Себастьяном всё вдруг стало по-другому в моей жизни. Я благодарна ему за это.

Он не разрешает мне причинять себе боль самой, но иногда мне очень хочется. Я играюсь с кусочком зеркало у себя под ванной. Оно такое красивое… Я касаюсь его краёв, поглаживаю их, но не слишком сильно врезаюсь в них нежными подушечками пальцев.

Иногда мне хочется истечь кровью и ощутить весь кайф от этого.

А когда я вижусь с детьми, мне почему-то становится дико стыдно и неловко от самой себя. Я прячу все шрамы, синяки, засосы и другие следы моей жизни от них. Непозволительно им знать, что со мной сталось.

Их мать — мазохистка.

Их мать — настоящий сабмиссив.

Их мать — сошла с ума.

Себастьян счастлив. Я могу видеть это в его взгляде. Я могу услышать это в тоне голоса, каким он часто со мной говорит. Я окончательно привязываюсь к нему раз за разом… Невыносимо оставаться на некоторое время без него рядом. Желаю его рядом. Желаю его прикосновений. Болезненных и уничтожающих.

Я тяготею к саморазрушению.

И это чувствуется прекрасно.

Я звонила бабушке пару раз в неделю, приглашала на свадьбу. Она была рада слышать меня, но отказывалась. Дорогой дневник, почему? Разве она не рада моему счастью, которое я так недавно обрела?

О Стивене Себастьян молчит. Я всё же очень надеюсь, что он передумал. Глупо это было. Тогда Себастьян просто был на меня обижен. Но теперь… Нет. Теперь всё по-другому.

Мы любим друг друга. Он меня, я его.

Пусть Себастьян и любит причинять мне боль, но не такую. Не потерю того, кто мне дорог.

И теперь… Стефан.

После его смерти я стала посвящать ему письма и до сих пор так продолжалось. Теперь… Стефан, если ты это будешь читать, в чём я сомневаюсь. Более того — этого не будет. Я лучше сожгу это перед тем, как ты прочитаешь. Хватит насмешек надо мной.

Осознаю одно. Люблю боль, но не такую. Не ту, что ты мне причинил.