Брак (СИ)

Кто пытается уничтожить репутацию Кибериума? Кто хочет сравнять с землёй империю всемогущего Кукловода? Кому это выгодно?

Осталось три имени. Три!

Имре Хара.

Ами Токадо.

Ладимир Лей.

Ларго повторял эти имена снова и снова, как молитву. Каждую ночь, мучаясь от бессонницы и ломоты в истерзанном теле. Каждый день, орудуя киркой и лопатой. Он повторял их, пока пережёвывал пласмагеновую кашу, вкусом напоминавшую гипсокартон. Повторял, когда таскал неподъёмные глыбы необработанной руды к проржавевшей насквозь дрезине.

Кто...

Кто?

Кто?!

Кто убил Альбера Нея и Мануэля Лопеса, похитил Магу и покушался на безобидного механика – Руви?

Имре Хара.

Ами Токадо.

Ладимир Лей.

На кого из них работает Сайрус Вик?

Куда дели Реважа?

Вопросы. Вопросы и вопросы. Они множились в геометрической прогрессии, росли, точно снежный ком, и не давали покоя.

Три имени. Осталось всего три имени.

Имре Хара всегда поддерживал крупный бизнес. Всегда. Именно его закон легализовал монополии. Кибериум и все подобные корпорации напрямую зависели от политического курса Имре. Возможно, Рольф Этингер тяготился влиянием Хара и попытался выйти из-под контроля. А всесильный премьер, в свою очередь, решил наказать Кукловода. Причём так, чтобы последний уже никогда не смог поднять головы. Не исключено и вполне логично. Но зачем тогда убирать Карра, Лессера и Лопеса? Глупо. Или они тоже взбрыкнули против Имре? Странно всё это…

Семеро водят...

Но короткая спичка у кого-то одного...

Ами Токадо… Вот уж кому совершенно бессмысленно воевать с Кибериумом! Если Инкубатор восстановит двойную икс-хромосому, оба – и Рольф Этингер, и сам Токадо – пойдут ко дну. Но вдруг Отец Человечества этого не боится? Вдруг всё, что он вещает по радио и с экрана – чистая правда, и эксперименты по возрождению женщин действительно ведутся? Верится слабо, но… По-сути, Инкубатор может продолжить научные изыскания в любой другой области и по-прежнему будет востребован. Такой расклад тоже нельзя исключать. Быть может, Токадо нашёл-таки способ создать жизнеспособную хромосому, а Этингер встал на пути... И, положим, не только Этингер, а все члены правления, заинтересованные в доходах от продаж кукол. Чем не повод выйти на тропу войны?

Резонно...

Ну а Ладимир Лей? Какой ему резон во всём этом? И откуда у него вообще акции Кибериума? Да и сам он где? А что, если Лопес прав, и Лей попросту затаился до поры до времени, чтобы подготовиться и нанести сокрушительный удар по корпорациям? Он – левый. Это вполне в их духе. Ещё совсем недавно толпы левых радикалов бродили по улицам с транспарантами "Смерть монополизму!". Так что, подпольную борьбу тоже исключать не следует. Мало ли...

Версии, версии, версии. Нет им конца...

На кого же ты всё-таки работаешь, Сайрус Вик? Кому служишь? Власти, науке или идеям революции?

Пока я гнию тут заживо, этого не узнать, – вздохнул Ларго, повернулся на бок и закрыл глаза.

Урвать бы полчасика на сон!

Через минуту взвыл сигнал к побудке...

Глава двадцать шестая

Бараки тянулись по кромке исполинского кратера. Нелепые и приземистые, они напоминали гигантские коробки из-под обуви и занимали бльшую часть пятого яруса. Здесь же располагался плац – потрескавшийся бетонный прямоугольник, окаймлённый колючей проволокой.

Каторжане выстроились нестройными шеренгами. Сутулые, отощавшие. В полосатых чёрно-серых робах с номерными латками на спинах. Не люди – тени.

И я один из них, – мрачно подумал Ларго, блуждая взглядом по осунувшимся лицам. Лица эти казались одинаковыми: впалые щёки, пустые глаза. Карие, серые, голубые…

Голубые?!

Земля чуть не ушла из-под ног: среди зэков мелькнула физиономия Альбера Нея.

Я схожу с ума, – сказал себе Ларго и основательно моргнул. Не помогло: педоватый секретарь Карра по-прежнему стоял во второй шеренге третьим справа. Стоял и смотрел.

На него. На Ларго.

– Гляди ж ты! – шикнул Хома в самое ухо. – Это же наш Смазливый, из поезда.

Ларго снова моргнул и выдохнул. Чёрт! Опять спутал Лео с Альбером Неем. До чего ж они похожи. Прямо близнецы-братья.

Издёвки совести...

– Он же вроде помирать собрался? – буркнул Ким, припоминая историю с язвами, и тут же получил тычок в спину.

– Цыц, Легавый! – Надзиратель, справедливо прозванный Кабаном, питал к нему явную слабость: знаки внимания служителя правопорядка цвели на теле сливовыми кровоподтёками. – Разводящий на плацу! Заткнули рты, сволота!

Шепотки в рядах мигом смолкли. Тишину нарушал лишь кашель. Нехороший такой, надрывный кашель да жужжание тока, бегущего по колючей проволоке.

Вместо приветствия разводящий сморкнулся. Громко и смачно. Выразительно.

– К-х-ха! – сказал он. – Готовы возвращать долги обществу?

Ответом было молчание и полные ненависти взгляды.